– Сам гостям и будешь объяснять, почему чай такой мелкий, – бросила девушка и скрылась надолго в офисе.
Так и стоял Влад минут пятнадцать и занимался делом, когда вошли актёры. Он улыбнулся, как уже было сказано, ни на секунду не отрываясь от своей работы.
– Кто нанял вьетнамца? – бросил актёр.
Все посмеялись, и вдруг организовалась напряжённая тишина.
– Хочешь, пройдём наш диалог? – предложил Игорь.
– Давай. Я немного волнуюсь, потому что у меня не получается сделать всё естественно.
Он устремил взгляд на плакаты, висевшие над полками с алкоголем, он стал другим, вмиг.
– Да какой же диалог? – Игорь внезапно отвлёкся, – это скорее монолог, там не много твоих реплик.
Девушка поморщилась. Ей было неуютно.
– Но в них же вся суть, его монолог о ней и про неё. И эта сцена для наших персонажей настолько логична и для моей Милы ужасна, мне не по себе.
– Ты не хотела бы такого для неё?
– Конечно, – она тяжело вздохнула. – Я люблю её и не хочу, чтобы всё в её жизни пошло вот так, – она глотнула немного воды. – Это как взять её прекрасный мир, состоящий из милых прелестей, закупорить в колбу и бросить на дно страха, и услышать, как стекло где-то треснуло.
– Ты думала, она сделает это?
– До конца надеялась, что нет, – её передёрнуло. – Нет, я знаю, что с ней всё будет хорошо, но этот момент, это пик их любви и больное принятие её конца. Вместе их никогда не будет, тут и клясться ей не стоило, я считаю. В момент, когда она согласилась, она сказала «Прощай», так как он своим предложением её убил, а она ради него согласилась умереть.
– На её месте ты бы ушла, правда?
– У меня не было бы сил любить его, я не сидела бы в той машине, потому что не могла бы.
– Их обоих трудно любить.
Официант продолжал пересыпать заварку в коробку, он даже не смотрел на гостей.
– Самодурство. Ты помнишь, как он недавно сидел в ресторане, сидел, а потом как швырнул в стенку ведро с приборами. И им обоим понравилось, она ведь даже отметила: это мне понравилось, а он я знаю и дальше шла пауза про неловкость и радость, и азарт от действия, которое на фоне их обычной жизни просто ничто. – Настя пожала плечами. – Они воспринимали свою любовь вне того мира, в котором жили, она как отдельно от всего существовала.
– Помнишь, как он сказал: Когда мы будем жить вместе, я не потерплю ни на одном из нас одежды, мы будем жить во грехе, возвращаясь с работы каждый день домой.
– Да-да, наш дом будет грешен. Он обожал, как она ела персики.
– Я извращенец. Потом добавлял: Зачем ты стала стараться его есть? Ты всё испортила.
– А она кидала: бесишь меня, и ей становилось стыдно за персик, знаю, я это чувствовала.
Игорь добродушно улыбнулся и поднял брови от некоторого удивления.
– Пошлую гадость сказал он, но стыдно ей стало за себя, потому что она на самом деле стала притворяться, есть немного иначе, понимаешь? Она сущий ребёнок. В ней нет терпения, ни чуть-чуть.
Официант поднял голову. Мимо кто-то проходил, но внутрь не зашёл.
– Или как он написал в сообщении на очередной блок: я не хочу видеть и слышать тебя полтора часа.
– Господи, ты тогда очень убедительной была, так взбесилась. Ты жестоко поступил, когда сказал полтора часа.
– О, я знал, что тебе это не понравится.
– По-моему, мы не те реплики повторяем.
– Ну вспомним былое, пока нам цезарь готовят.
Влад всё понял и пошёл на кухню делать заказ.
– Да, это был хороший день в их жизни.
