Мы приезжаем в ЗАГС. Я все оглядываюсь по сторонам: будут ли на этом спектакле присутствовать отцы – мой и Вита? Кто-нибудь из родственников, знакомых? Никого. От этого я испытываю какое-то облегчение. Значит, это только формальная процедура. Нужно просто подписать бумажки. Давайте же их сюда, мне уже плевать, я просто хочу поскорее оказаться в горизонтальном положении...
Нас встречает сотрудница по имени Ксения Михайловна: строгий костюм, забранные в пучок волосы... С ней рядом – два мужика. Я кошусь на Вита, молча спрашивая: кто эти люди? Оказывается, один – семейный юрист Красоцких (у бандитов и контрабандистов есть свои юристы, вы подумайте!), второй – посыльный от моего папаши: привез брачный контракт аж в четырех экземплярах.
– Зачем так много? – хмыкаю я. О какой такой безопасности заботится мой отец, раз уж заключил сделку с дьяволом и отдал дочь черт знает кому?
– Один твоему отцу, один моему, два будут храниться в банковских ячейках на всякий случай, – объясняет Вит. – Будешь читать?
– Нет, – я качаю головой. Лучше уж не знать деталей – они все равно ничего не изменят. Хочу я или нет – подписать придется. Я задаю Виту только один вопрос: – Почему мне нельзя изменять? Почему это важно для нашего ненастоящего, фиктивного брака?
– Чтобы ты не забеременела от другого мужчины.
– Иначе что? – хмыкаю я с интересом. Мне почти хочется открыть договор и найти этот пункт.
– Иначе в нашем семейном бюджете появится лишняя статья расходов, – мужчина поджимает губы, и меня начинает тошнить:
– Ты настолько ненавидишь детей?
– Контракт составляли наши с тобой отцы, а не я, – напоминает Вит, а потом добавляет: – Но вообще, как любой мужчина, я бы предпочел воспитывать своего ребенка, а не чужого, нагулянного моей женой в браке.
– Охренеть ты правильный, – язвительно замечаю я. – А не заставлять свою жену выходить за тебя замуж ты не предпочел бы?
– Предпочел бы, – глаза у него ледяные, голос тверже стали. – Но у меня не было выбора.
– Я не верю, что ты не мог отказаться.
– Ты же не смогла.
– Я пыталась. Я хотела сбежать.
– Если я сбегу – меня найдут и убьют нахрен, – сообщает Вит, и на этом наш разговор заканчивается. Его слова еще несколько минут отдаются звонким эхом в моей голове: убьют, убьют, убьют нахрен... Неужели это может быть правдой? Он как-то не похож на человека, которого легко убить.
Я быстро ставлю подписи на всех нужных документах – не глядя. Отцовский посыльный оказывается нотариусом – он заверяет наш с Витом брачный договор. Ксения Михайловна что-то старательно проповедует: о ценности брака, функциях семьи в современном обществе, важности рождения и воспитания детей... Ее равнодушный, монотонный голос звенит, ее губы шевеляется все медленней, лицо расплывается в моих глазах... Мужики смотрят на меня не то с презрением, не то с жалостью. Мне хочется огрызнуться на них, заткнуть эту трещащую без умолку бабу, но мысли путаются, а слабые руки едва держатся за столешницу.
– Ты горишь, – шепчет мне на ухо Вит, и его дыхание не обжигает.
– Пошли отсюда... пожалуйста, – впервые за три дня нашего восхитительного, бурного знакомства он действительно кажется мне единственным настоящим другом посреди этого дерьма. Ну же, Вит, только не рычи на меня сейчас, не язви, не издевайся...
А он и не делает этого. Помогает мне встать из-за стола, перекидывается парой фраз с остальными присутствующими. Кто-то спрашивает, не нужна ли «скорая», но я не даю Виту ответить: вцепляюсь в него пальцами и изо всех сил тащу в сторону выхода... Он уже видел меня уничтоженной, раздавленной, голой – ничего страшного, если он увидит меня блюющей, истекающей потом... Остальные этого видеть не должны.
