Алое небо над Гавайями - страница 13

– Поросята, – сказала Лана.

– Обожаю поросят! – с восторгом воскликнула Коко.

– Это дикие.

Наконец туман рассеялся и лес поредел. На небольшой травянистой поляне дорога снова разветвлялась. Та тропа, по которой они ехали, уходила вниз, а другая карабкалась вверх по склону. Видимость совсем пропала; Лана так щурилась, что у нее заболели глаза. Ей казалось, что они проехали километров пятнадцать, но никак не один и не два. Она повернула машину и объехала маленькую кедровую рощицу. Если это не здесь, видимо, придется остановиться и заночевать в лесу.

Тут Мари и Коко хором закричали:

– Вот он!

За деревьями стоял длинный одноэтажный дом. Он был обит необработанными досками и отделан планками цвета ржавчины; крыша была оливковая, из жести, а с одной стороны большой террасы стояла пустая пергола. Дом был большой; в нем могли бы поселиться несколько семей. Надпись от руки на указателе гласила: «Хале Ману». Наконец они приехали.

– Дерево растет из крыши? – удивленно спросила Мари.

С того места, где они остановились, действительно казалось, будто прямо из крыши торчит большое дерево.

– Да нет, это только кажется, – ответила Лана.

– А мы сможем выбрать себе комнаты? – спросила Коко. Можно подумать, они отправились в летний лагерь или в поход со скаутским отрядом. В последние десять минут девочка повеселела, и Лана взмолилась, чтобы так и оставалось. Капризы Коко ее вконец измотали.

– Конечно.

Дорога упиралась в лужайку, и Лана подъехала как можно ближе к дому. Она выключила мотор, и воцарившаяся тишина по контрасту показалась зловещей. Тогда-то они и заметили боковую часть дома. Точнее, ее отсутствие.

Личико Коко вытянулось.

– А где стена?

Лана призвала на помощь оставшиеся силы и бодро проговорила:

– Хороший вопрос. Пойдем узнаем.

6 декабря 1941 года

Хило

Странно это было и удивительно – смотреть на Хило с воздуха. Под ними раскинулся большой залив в форме полумесяца с массивным волноломом, Кокосовый остров и гавань с яркими сампанами [19] и лодками всех размеров и цветов. В глубине острова, насколько хватало глаз, тянулись плантации сахарного тростника и ряды двухэтажных домов; дождь проливался на землю серой пеленой.

Выйдя из самолета, она словно наткнулась на влажную стену. При такой высокой влажности кожа вечно лоснилась, а волосы кудрявились. На миг Лана задумалась, не выполнить ли данное себе обещание и поцеловать землю, опустившись на колени, но решила подождать до более удобного случая, когда рядом никого не окажется. В нос ударил знакомый запах рыбы и горящего сахарного тростника. Она словно перенеслась в тот самый момент, когда покинула остров. Правда, тогда она не летела на самолете, а плыла на пароходе. И не в Гонолулу, а через холодный Тихий океан в чужую и чуждую ей землю под названием Калифорния. Она догадывалась, что эта поездка освежит в памяти забытые воспоминания, но оказалась совершенно не готова к лавине противоречивых эмоций, переполнявших ее сейчас.

Перед глазами промелькнули воспоминания об отце. Вот он разрешает ей сунуть целый кулак в банку только что собранного меда. Дурашливо улыбается, выйдя из моря с лобстером в каждой руке, и принимается бегать за ней по пляжу, а она визжит от страха и восторга. Читает ей на ночь «Сиреневую книгу сказок» [20] и терпеливо отвечает на ее бесконечные вопросы, а потом она засыпает, убаюканная его голосом. Она вспомнила выражение его лица, когда сообщила ему новость.