Окно, освобожденное от моей безвольной тушки, впустило в кабинетик немного света и стало очевидно — в комнатке нет ничего похожего на хранилище документов.
Помимо уже описанной мебели здесь бы еще один стул и небольшой стеклянный шкаф со шприцами, банками и связками таблетных пластинок.
С замиранием сердца я тронула дверь. Она была не заперта и легко и почти бесшумно открылась.
Передо мной была большая комната, составлявшая, собственно, весь лагерный медпункт. Голоса на крыльце стали слышны отчетливее — теперь нас разделяла только входная дверь, по ту сторону которой фальшиво курили мои соучастники.
Комната оказалась сносно освещена отблесками единственного уличного фонаря и лучом ручного фонарика, который наш новый знакомец очень удачно положил на крыльце. Часть света попадала через окно внутрь и освещали письменный стол местного врача, пару стульев у стен — для посетителей, закрытые на ключ шкафы и тумбы. Наверняка со спиртом!
Ну и плакаты на стенах — тут их было больше. О пользе мытья рук в частности и личной гигиены в целом, о спорте для жизни и предотвращении болезней — стандартная медпунктовская чепуха.
— А чего не идете спать-то? — спрашивал незнакомый мне мужчина, судя по голосу — взрослый, судя по кавказскому акценту — местный, из аборигенов.
Медленно переставляя ноги, будто в замедленной съемке, я пошла вдоль стен, рассматривая содержимое шкафов.
— Да девчонки в палатке переодеваются, — наиграно вздохнул Юрка.
— Дело хорошее, — усмехнулся мужчина, — что ж вы их одних оставили?
— Так они, — нашелся Вахит, — заодно рюкзаки решили перебрать и уложить, мы и слиняли, чтобы нас не припахали.
Это он хорошо придумал. Мужик понимающе цокнул и согласился, что бабы, мол, да, они такие, как что затеют, спасу нет. Моргнешь, а уже что-то по дому делаешь в законный выходной — то дрова рубишь, то картоху в армейских масштабах чистишь!
Пока они болтали, я, кажется, нашла нужный шкаф. Точнее — стеллаж с закрытым стеклом полками.
На одной стояли всякие медицинские справочники и книжки. Судя по слою пыли — исключительно в декоративных целях. На остальных полках кучно и беспыльно выстроились самодельные бумажные папки.
«МГУ», «КГУ», «КУСИ» — прочитала я на корешках.
То, что надо! Личные дела студентов.
Я нащупала выемку на стекле и потянула в сторону.
Слишком быстро!
— Ууууууи, — проскрипели узкие полозья.
— Это что?! — мужик за окном подавился дымом.
Луч фонарика дернулся.
Я отпустила предательский шкаф и юркнула в ближайшее и единственное укрытие — под письменный стол.
На крыльце произошла небольшая заварушка, в ходе которой мальчишки отчаянно и очень ненатурально предлагали варианты того, что могло скрипеть в домике.
Сведи вариантов были заблудившиеся с весны майские жуки, рассохшиеся доски, мышь и инопланетяне.
Мужик звенел ключами и соглашался с любым из предложенных, твердо намеренный познакомиться и сдать начальницу лагеря и жуков, и пришельцев с других планет.
— Проверить надо, — назидательно повторял он, — для порядка. На, подержи-ка, — судя по тому, как заметался луч фонарика, он его передал кому-то из парней.
Он, наконец, подобрал нужный ключ. Тяжелый навесной замок ударился о дерево. Я вжала голову в плечи, будто это могло сделать меня менее заметной.
И только тут заметила, что стол был не лучшим местом, чтобы спрятаться! Коварная мебель нормально прикрывала меня только сверху и немного по бокам, а снизу он стоял на тонких ножках, открывая майским жукам, инопланетянам и ночному сторожу мои грязные кеды и то место, где спина теряет свое благородное название.
