Под легкую музыку, доносившуюся из старого магнитофона, виновник торжества сновал между гостями, стараясь никого не обделить своим вниманием. Подойдя к жене, на мгновение оставшейся одной и, обняв ее за талию, устремил взгляд туда, куда смотрела она. В нескольких метрах от супружеской пары, смазливая спутница Цербера с модельной внешностью о чем-то разговаривала с племянниками Дуная, которые откровенно пялились на ее выпирающую через легкое платье грудь. Хотя она и была не самой умной среди присутствующих, а зная вкусы Цербера, можно было предположить, что интеллект у нее на уровне интеллекта котенка, который откуда-то из леса, окружавшего дачу, постоянно норовил пролезть под забором, но даже она видела, как двое парней раздевают ее глазами и ничуть этого не смущалась. Не смущался и ее кавалер, единственно потому что нисколько не боялся ее потерять.
– Твой друг довольно любвеобилен. – Со всей присущей ей скромностью заметила Алина. – Мне кажется, что месяц назад у него была другая…хм…девушка.
– Позавчера тоже. – Усмехнулся Дунай, заставив жену несколько смутиться. И заметив идущего прямо к ним Цербера, громко добавил. – Может быть мой лучший друг наконец представит свою даму?
– Не думаю. – Цербер потупил взгляд.
– Почему это?
– Я в общем…– Цербер почесал шею. – Не знаю, как её звать.
– Ты встречаешься с девушкой и не знаешь ее имени? – С натянутой улыбкой спросила Алина.
– А зачем мне его знать? – Растерялся Цербер.
– Как она у тебя в телефоне записана?
– Цифрой семь.
Увидев, как сидевший возле мангала Бука неожиданно раскашлялся, Дунай поспешил к нему, оставляя жену в компании своего друга.
– Все нормально.
– Подавился, наверное. – Отмахнулся тот, протирая губы ладонью.
– Не помню, чтобы я покупал чипсы. – Сказал Дунай, заметив у Буки в руке большую пачку.
– Я сам купил.
– Ну ты даешь. Тебя поесть зовут, ты и то с едой приходишь. – Дунай хлопнул летчика по плечу и пошел к единственному гостю, не собиравшему никого вокруг себя.
Дядя Паша ни с кем не общался и думал о своем.
– Может выпьешь? – Предложил виновник торжества.
– Нельзя мне. – Небрежно ответил тот. – Врачи запретили.
– Это после Кавказа?
– После нее. Меня там всего зашили – перешили, так что теперь почти ничего нельзя, иначе загнусь говорят.
Дунай покачал головой.
– Да, вот ведь судьба…
– Судьба? – Резко приободрился Дядя Паша. Он выпрямился на шезлонге. – А есть ли эта судьба? Когда начинается бой и все пули уже отделились от гильз и летят в твою сторону, зависит ли что-то от судьбы? Ляжешь ты, сядешь ты или останешься стоять? Кого-то срежет первой очередью, а кто-то будет крутиться как уж весь бой, меняя укрытия каждую минуту, от судьбы ли зависит его жизнь и все его маневры, которым так долго учат перед отправкой в бой? Или, когда, пережив весь этот страшный бой тот, кто эти несколько часов ежесекундно спасался от смерти вдруг выпрямится в полный рост, решив, что сегодня обманул смерть, и вдруг свалится на землю, сраженный пулей раненого террориста, который испуская дух собрал все силы, чтобы сделать последний выстрел куда-то наугад, судьба ли это? – Дядя Паша пристально смотрел на Дуная. – А когда вернувшегося с войны невредимым парня в первый день давит насмерть автобус, зависит ли это от судьбы?
