– Следователь из города легко выйдет на тебя, а потом и на меня. Надеюсь, мне не нужно объяснять, каким образом ты исчез с камер видеонаблюдения на мосту Милосердия. Мы оба сядем, причём надолго.
Георгий обиженно насупился.
– Ладно, убедил. Сходи всё-таки к Максиму, хоть узнай, в какую сторону мне смотреть. А дальше видно будет.
– Схожу. Ох, сколько дел ты мне разом нашёл…
– А ты жаловался, что скучно. Кстати, у тебя с градусом что-то есть?
– Есть. Погоди, принесу.
Павел с неохотой встал и зашёл в дом; там он спустился в подвал, где отыскал пятилитровую банку крепкой яблочной самогонки. Он делал её каждый год, когда собирал на удивление кислую падалицу на родительском участке. Но, признаться, Павел не любил самогон.
Не имея под рукой другой ёмкости, Павел налил жидкость в небольшой сотейник иа вернулся н задний двор к Георгию.
Они выпили всё до дна, по очереди прикладываясь к кастрюле. Запах спирта парализовывал лёгкие, и Павел старался не дышать, пока мелкими глотками вливал в себя чистый сорокасемиградусный самогон, который с особым наслаждением готовил полтора месяца.
Чёткая картина мира смазалась и поплыла кадрами, а затем и вовсе странными эпизодами, словно увиденными отделённой от тела душой. Время шло, но для Павла будто остановилось, и он парил на гранитных облаках, которые хоть и поднимали к лазурной пустоте, с двойной силой тянули вниз.
Небо потихоньку светлело, и первые птицы, в хаотичном полете носясь по небу, чирикали громко и истерично. Вверху проплывали полупрозрачные перистые облака, и солнце, поднимаясь из-за горизонта, слепило глаза Павла.
– Пойдём гулять? – спросил Георгий и встал, не дожидаясь ответа.
Павел и не был против. Он допил оставшиеся капли самогона и кинул сотейник на стул Георгия. После этого встал и потянулся, разминая затёкшие мышцы. Холодный воздух обволакивал тело, но внутри разлилось тепло.
В тихий предрассветный час на улице не было ни души. Только они вдвоём шли по центру дороги и прислушивались к шелесту листьев. Запах августовского утра – тумана и костров – навеивал воспоминания о детстве, когда всё было просто и понятно. В те далёкие годы Павел мечтал быть взрослым, потому что родители запрещали ему гулять по ночам и пить пиво. Он вырос; теперь это делать можно, но совсем не хотелось. Как оказалось, быть взрослым не так уж и весело. И Павел терялся в догадках. Он не знал, какое решение будет правильным, хотя взрослые люди вроде как должны это знать.
Но сейчас он был твёрдо уверен в том, что всё делал правильно. Георгий много лет был его лучшим другом. Будет правильно помочь ему выпутаться из этой истории.
Да и Семён, вообще-то, своё заслужил.
Оставалось только найти человека со странными принципами, который по неясной причине решил устроить игру с символизмом.
Пока Павел пытался размышлять и не улететь фантазией в неясные дали, Георгий обернулся с лукавой улыбкой, обещающей что-то интересное. Он глубоко вдохнул и протянул к Павлу руку.
– «Ну здравствуй! Как жизнь, как дела твои?» – выкрикнул Георгий начало песни, которую много лет назад они пели под пиво и сушёную таранку. – «Как ты изменилась в глазах моих».
– «Я тоже, как видишь, уже другой», – подхватил Павел. – «Но только, как ты, не дружу с травой».
– «А помнишь наш вечер, и белый снег»…
– «Ложился на плечи тебе и мне?»
– «Шёл первый и тёплый снег декабря».
– «Тогда я не знал, какая ты дрянь».
