– А теперь что скажешь? – поинтересовался генерал Дуань.
Умэй поджала губы:
– Он работает на благо империи, этого достаточно.
Генерал Дуань закашлялся, прикрывшись кулаком. Но, чем дольше он кашлял, тем отчетливей Умэй замечала, что он просто сдерживает хохот.
– Я сказала что-то не то?
– Ничего, Умэй. Все верно. – сквозь смех проговорил Дуань Цзыхань. – Я знаю тебя уже девять лет. Когда ты не хочешь говорить о ком-то гадости, ты говоришь: «что ж, по крайней мере, он трудится на благо империи».
Умэй смутилась. Она размышляла над ответом, когда поймала на себе долгий, пристальный взгляд Су Минъиня. Она плохо читала людей, и не могла точно сказать, что это был за взгляд. В нем не было ни высокомерия, ни превосходства. Но что тогда – удивление? Грусть? Страх? Возможно, все и сразу.
Умэй не стала ждать конца торжества. Она преподнесла скромный подарок и скупое поздравление, дождалась, когда догорит палочка благовоний и покинула павильон Великой радости. И кто дал такое название месту, где отрубали головы главам Дворца?
Гостей расположили в восточном павильоне напротив разбитого в самом сердце Дворца сада. Последние девять лет на заставе Тяньбао Умэй видела только голые черные камни, снег и бесплодные деревья. Но давно позабытое великолепие и цветение юга не тронули ее. Как не трогали и разнообразная пища после безвкусной жидкой похлебки на воде, или мягкая постель после соломенной лежанки. Ни разу за эти годы Умэй не пожелала вернуться. С холодным и безжизненным поместьем Тяньбао она ощущала родство. Время там текло незаметно, замерев в одном мгновении. Здесь оно жило и кипело, убегая, как песок сквозь пальцы.
Стащив с кровати одеяло, Умэй бросила подушку на пол и легла прямо там, плотно закутавшись, как в кокон. Теперь только так она могла уснуть. Если бы А-Сяо12 увидела меня сейчас, подумала Умэй, она сошла бы с ума.
По привычке она поднялась с первыми лучами и обошла Дворец, не зная, чем себя занять.
Дворцы кормились тем, что их мастера уничтожали свирепствующую в Тянься нечисть. Помимо платы за проделанную работу от заказчиков, Дворцы получали ежегодную плату от императора в три миллиона лян13 серебром. Здесь, в Сычуани, было полно богатых купцов, чиновников и аристократов, готовых заплатить любую цену за защитный талисман или чудотворный порошок. И кто не захочет жить в одном из богатейших Дворцов империи? Желающие обучаться во Дворце Гаофэй десятитысячными толпами стекались на ежегодный отбор. И Дворец мог позволить себе выбрать лучших. Прошедшие обучение у Старейшин оставались служить своему Дворцу. Что же касается Гаофэй, то из-за частной смены глав многие адепты уходили, сохраняя верность принявшему их когда-то мастеру. Но многие оставались, легко принимая нового хозяина. Людей во Дворце Гаофэй всегда было много. Но вот их качество… об этом Умэй судить не бралась.
К полудню она решила, что Су Минъинь уже должен был проснуться и приступить к своим обязанностям. Умэй прошла к павильону Сохранения гармонии, но служанки, дежурившие у рабочего кабинета главы Су, сказали, что он занят и не может принять ее сейчас. Умэй опустилась на кушетку и принялась ждать. Некоторое время спустя служанка подала ей чай. Интересно, здесь так принято, или та хотела проверить, жива ли Умэй? Она часто ловила себя на том, что, погрузившись в мысли, замирает и почти не дышит.
