– Мы вроде никуда не торопимся. Ты уж точно, – переводя радостный взгляд на девушку, проговорил Перси. Мотель находился прямо перед машиной, которая встала на повороте, так же ожидая увлекательной истории, как и сам Перси.
– Сестра умерла. Не могу там больше находиться. Всё напоминает о ней… – Фрейя выдержала паузу, смотря в пассажирское окно. – Зачем я вообще это тебе рассказываю – всё равно не поймешь. Всё равно это ничего не изменит.
В полной тишине ранчеро вкатился на парковку мотеля, вновь забитую автомобилями. В какой-то момент владелец думал повысить цены на номера из-за ажиотажа гостей. Он не знал, что люди приезжали туда полностью отчаявшись, да и его, собственно, не интересовали такие вещи.
– Слушай, – начал Перси, доставая небольшой кусок бумаги и ручку из бардачка машины. – Приезжай завтра, точнее, приходи вот по этому адресу, к четырнадцати часам. Если не разберешься, звони на номер, – Передавая кусок бумаги, проговорил парень. – Хорошо?
– Да куда я денусь.
Выйдя из машины, девушка повертела в руках ключи от номера. Замок не работал, поэтому их ей выдали как брелок. Остановившись перед жёлтыми фарами «форда», Фрейя посмотрела в глаза Перси. Разобрать, что перед тобой находится, будучи ослеплённым огромными прожекторами трудно, но у Фрейи получилось. Перси проводил взглядом девушку, лениво закрывшей за собой дверь комнаты, внутри которой уже был слышен волочившийся по полу стул.
Перси тут же достал телефон и судорожно набрал номер Пейдж, ожидая услышать радостное пожелание доброй ночи. Через три гудка он услышал немного другие слова, но суть оставалось, в принципе, такой же.
– Господи, Перси, ты видел который час? – в голосе Пейдж отражалось желание спать. Единственный выходной за две недели регулярной планировки и доставки алкоголя сейчас выжигался пламенем мистера Миллера.
– Пейдж, кажется, я нашёл нам замену Гранта. Сейчас приеду и всё расскажу! – в момент произнесения этих слов машина уже выезжала с парковки.
– ПЕРСИ, НЕ…
Да кого интересовало, спит Пейдж или нет: «ранчеро» уже двигался в направлении их совместного жилища.
Номер Фрейи, как можно было предполагать, прошёл вьетнамскую войну, все 20 лет, в одиночку. Разбросанные бутылки из-под пива и вина, окурки, потушенные о прикроватный столик, сорванные занавески, телевизор, не работающий с открытия мотеля – не хватало только запаха напалма и пустых гильз. Она старалась не обращать на это внимание, используя деревянную «пепельницу» как подпорку двери. На кровати не проводили химическую обработку от бактерий, поэтому спать приходилось в одежде, включая обувь. Так делал каждый, кто заселялся в мотель, и Фрейя Купер исключением не стала. Укладываясь на тёмно-синее одеяло, Фрейя достала из левого кармана брюк небольшую фотографию. После покупки своей машины её с сестрой сфотографировали на полароид, о чём свидетельствовали белые рамки по бокам. Покрутив фото в руках, она прочитала надпись на обратной стороне вслух:
– «Всегда оставайтесь такими счастливыми», – истерически ухмыльнувшись, Фрейя отложила фотографию на свободную часть кровати. – Прости меня… моя Шарлотта.
Закрыв лицо руками, она начала плакать. Так тихо и осторожно, словно взмах крыла маленького вьюрка, отставшего от своей стаи. Кажется, птицы тоже могут плакать – просто люди этого не видят или не хотят видеть. Да и другие птицы, недавно являющиеся самыми близкими, уже успели его забыть, пролетая милю за милей над пустыми и бездушными полями штата Айова. Перемещаясь с ветки на ветку, вьюрок пытается найти их, до конца не понимая, что попытки эти тщетны. Он останется один, прожив ещё пару дней, а потом… его подстрелят на одной из ферм, полностью прошибая небольшое тельце дробью из Remington 1100. Ни дробь, ни помповое ружье, ни тот, кто нажимал на его курок, никогда не поймёт и даже не подумает, историю какой жизни они оборвали.
