Рэй сорвался с места и кинулся наверх по лестнице к шлюзу, ведущему в гараж, за ним, тяжело дыша, топал дядя Петря, а следом тетя Марта. Сметливая женщина сняла со стены гаража газовый баллон с ацетиленом для сварки, сунула его в салон вездехода и вручила дяде Петре зажигалку.
– Надеюсь, пользоваться умеешь? Даешь малую струю, выравниваешь давление и поджигаешь. Огонь отпугнет всех одуревших повстанцев. Не торгуйся ни с кем, если что не так, целься на поражение! Не сомневайся, серьезную опасность они учуют как звери, шестым чувством. Понял?
– Открой двери гаража, – сказал дядя Петря побелевшими губами. – Прорвемся!
– А мальца оставь дома!
– Тетя Марта, а если электроника забарахлит, кто поможет? Без меня дядя Петря не справится ни за что, – в сердцах крикнул Рэй.
Дядя Петря извинительно развел руками.
– Храни вас Господь! Да пребудут с вами все святые и Георгий Победоносец, – прошептала тетя Марта, перекрестила мужчин и вездеход. – С богом!
Двигатель прогрелся и рванул с места, дядя Петря добавил газу, и вездеход лихо погремел гусеницами по успевшему вновь замерзнуть к вечеру марсианскому грунту. Хорошо, ветер угомонился, блеклые фиолетово-багровые сумерки распростерлись над городком Меркур. Оставалась слабая надежда на то, что в темноте сложно будет разобрать – это едут свои или чужие. В небе показались две луны – крошечные Фобос и Деймос, к счастью, света они давали совсем мало. Городские кварталы освещались плохо, часть фонарей была разбита, а фары вездехода дядя Петря не включал вовсе. Длинные тени от домов скрадывали редких прохожих.
На перекрестке перед светофором Рэй увидел девочку, она стояла прямо на дороге и, похоже, плакала. Малыш заволновался:
– Дядя Петря, стой! Давай заберем ее, ночь на дворе.
– Ночь, – согласился дядя Петря, он остановил вездеход, вылез и, тревожно вглядываясь в темные переулки, подошел к девочке. Она терла кулачками глаза и размазывала слезы по обветренным щекам.
– Как тебя зовут? Что случилось?
– Вика Смита, я потерялась. Мы гуляли на площади с родителями, к нам подошла мамина знакомая с собачкой. Я стала с ней играть, бросала палку, а собачка приносила обратно. Потом пришли какие-то люди и сказали всем расходиться, я оглянулась. Папы с мамой не увидела, на их месте стояли песчаные люди с палками и огнем. Их лица были злые, они накинулись на собачку и… – всхлипывания перешли в безудержные рыдания. – Мне кажется, они ее, они ее…
– Не продолжай, жалко собачку. Сколько тебе лет?
– Скоро шесть.
– Уже большая девочка. А здесь как оказалась?
– Не знаю, я убежала с площади. Долго бежала, потом поняла, что заблудилась.
– Не плачь, Вика, меня зовут дядя Петря, поищем твоих родителей вместе. Садись-ка на заднее сиденье. Это Рэй, мой племянник, ему тоже шестой год. Ровесники, значит.
Он вновь сел за штурвал, и вездеход свернул налево, в объезд главной улицы, чтобы попасть на главную площадь городка незаметно и подальше от места столкновения оппозиции и защитников закона.
* * *
Пропахшая дымом от всевозможных горючих и вонючих материалов, площадь Свободы освещалась огнями костров и фонарями над крыльцом администрации. На ступеньках сидели, лежали и стояли веселящиеся безработные, скучающие мутанты и до зубов вооруженные бандиты. Бунтовщики жаждали взять реванш у законников за короткую стычку около трибуны, где потеряли немало активистов. «Ушла-таки ведьма, – с досадой подумал Анархист, просчитывая следующие политические шаги и нервно грызя ногти. – Сейчас затишье. Нельзя упустить этот славный момент! Сегодня ночью – рано, а завтрашней ночью будет поздно. Утром! Впрочем, армия не вмешивается, приказа некому отдать. А Генерал Марса труслив, не хочет ответственности».
