– Людям нужна пища.
– Но почему здесь?
– Это столовая. Здесь люди обедают.
– Нет, не люди. А я, – поправила Цумико, – одна.
– Вы хозяйка дома.
Она покачала головой:
– Я сирота, унаследовавшая обноски предыдущей хозяйки.
Арджент ловко налил морковный суп в чашку.
– Большинство сочло бы меня завидным приобретением.
Взгляд Цумико блуждал по элегантно обставленной комнате.
– Я не хочу больше этого делать.
– Как быстро люди устают от своих игрушек, – с притворным сочувствием заметил Арджент. Как она смеет жаловаться? Особняк был одновременно и его личным адом, и домом, и критика задевала гордость лиса. – Увы, вы не можете вернуть наследство, хозяйка.
Но его раздражение прошло мимо Цумико. Она лишь взяла ложку и повертела ее.
– Все не так.
– Вы же даже его не попробовали.
– А я не про суп сейчас говорю.
К его облегчению, Цумико наконец принялась за еду, и он смог уйти за вторым блюдом. Когда же вернулся, она едва обратила на него внимание, рассеянно водя пальцем по краю тарелки.
– Я помню этот узор. Такую посуду ставили в первый день, как я приехала.
– Да, госпожа.
– И потом каждый день был новый сервиз. А я тут… – Цумико прикинула сроки. – У нас что, больше сорока сервизов?
Заметив ее смятение, он улыбнулся:
– Вас смущает собственное богатство? А ведь это только осенние сервизы.
Цумико в отчаянии посмотрела на него и повторила:
– Это не то, чего я хочу.
– Вы никогда прежде не отвергали готовку Сансы.
Цумико, как послушная девочка, взяла вилку. Но триумф Арджента длился недолго. Хозяйка просто уныло ковыряла овощи.
– Я не люблю свеклу, – прошептала она.
С годами Арджент научился продавливать более слабую волю, чем его собственная. Да, он лишь немногим лучше зверя в клетке, но соображать не разучился. И пусть ему ничего не оставалось, кроме как подчиняться, у людей имелась раздражающая манера просить о чем-то, не выражаясь прямо. И в своей вежливости и дипломатичности они дарили ему лазейки.
«Не люблю то» и «не хочу это» можно было воспринимать просто как констатацию факта. Арджент прекрасно понимал, что хозяйки озвучивали свои предпочтения в расчете, что он под них подстроится. Но предпочтения – не приказы.
В обязанности лиса не входило удовлетворять мелкие прихоти или потакать капризам. Не без прямого приказа. Ему было ровным счетом плевать, счастливы ли его хозяйки, довольны ли они. Поэтому, сообщая Ардженту о своих симпатиях и антипатиях, они снабжали его новым оружием.
Стоило им предупредить лиса, чего они боятся, что скрывают и что вызывает у них раздражение, как он подстраивал неловкие моменты, несвоевременные открытия, горькие унижения или, как в одном памятном случае, аллергическую реакцию. Ему нравилось исподтишка портить важные дни людям, которые походя портили само его существование.
Поэтому, когда Цумико сморщила нос от свеклы, Арджент, который прекрасно знал, что надо бы навсегда убрать овощ со стола, подложил ей в тарелку еще ложку.
Она уставилась на добавку, хмуря брови и едва заметно надув губы. Как маленькая, честное слово. Но тут Цумико подняла на Арджента прямой и открытый взгляд.
– Ты собираешься заставить меня есть овощи?
– А вы этого хотите?
– А тебе от этого станет легче?
– Неизмеримо.
Упрямица подцепила вилкой кусок жареной свеклы и, прожевав его с явным отвращением, тут же потянулась за стаканом воды. Арджент смотрел, как она давится двойной порцией, и действительно чувствовал себя лучше. Возможно, потому, что впервые за долгую и грязную историю его жизни хотя бы одна из хозяек решила присоединиться к нему в его страданиях.
