И эта его ухмылочка, которую почему-то назовут отеческой. И вздернутая, как у беса, бороденка. И в прищуре упрятанные глаза, в которых смерть, смерть, смерть – неутоленная жажда смерти, которая накапливалась годами, и которой он мог теперь управлять росчерком пера:
– Тонкая работа, – поделился радостью. – Но ггязная. Спасибо, товарищ Свердлов постарался. А как вы, голубчик, думали? Геволюция – это ггязь, но геволюция это и искусство. И, как всякое искусство, она тгебует жегтв и еще раз жегтв.
3
Мокрые ступеньки круто уводили вниз. Здесь ход расширялся, и можно было выпрямиться во весь рост. В свете фонарика поблескивали неровные камни свода.
С этой минуты его сердце стало часами и начинало свой отсчет времени. Десять минут до развилки, еще восемь до прикованного к стене скелета, затем поворот налево – и через каких-то несколько минут он окажется в темном переулке, где его всегда ждут.
Серая обыкновенная «Победа». Другая машина в это же самое время будет на Мясницкой, третья – возле Красных ворот, четвертая – на Герцена, если он надумает от развилки взять вправо, и так далее еще в десятке точек.
Раньше у него была карта – старинная такая карта, с готическими обозначениями на немецком, который он неплохо знал, но старо немецкий понимал с трудом.
Эту карту при тайном обыске удалось обнаружить в кабинете вождя. Сразу понял, что она и есть главное. Ленин был уже смертельно больным – мучительно доживал последние дни в Горках.
Даже у него, Coco, просил яду, чтобы прекратить мучения, но Он сделал вид, что не понял. Хотя оба хорошо поняли и знали, о каком яде может идти речь*.
*Эта лаборатория по ядам была создана Лениным в 1921году и именовалась «Специальным кабинетом». Потом она называлась «Лабораторией Х», «Спецлабораторией No 12», «Камерой». Возглавлял «лабораторию» Григорий Майрановский.
Основная цель лаборатории состояла в поиске ядов, которые нельзя было бы идентифицировать при вскрытии (Вскрытие Ленина сделали через 4 часа после смерти, к токсикологическим исследованиям на яды приступили только через шестнадцать часов, когда точно знали, что никаких ядов уже не «идентифицировать).
Сначала Майрановский испробовал безвкусовые производные иприта. Причем, он начал экспериментировать с этими веществами даже раньше, чем его коллеги в нацистской Германии, где впервые эксперименты с ипритом были проведены на заключенных Заксенхаузена в 1939 году. Результаты экспериментов Майрановского с производными иприта закончились неудачно: яд обнаруживался в трупах жертв. Нацистским коллегам Майрановского было проще: производное иприта «Циклон Б» срабатывало в лагерях смерти эффективно, и не было необходимости скрывать его применение.
Больше года ушло у Майрановского на «работу» с рицином – растительным белком, содержащимся в семенах клещевины. Поскольку пробовались разные дозы рицина, остается только гадать, сколько жертв погибло при этих экспериментах. Действие каждого из других ядов – дигитоксина, таллия, колхицина – опробовалось на 10 «подопытных». За мучениями жертв, не умерших сразу, экспериментаторы наблюдали в течение 10—14 дней, после чего «подопытных» убивали. В конце концов, был найден яд с требуемыми свойствами – «К-2» (карбиламинхолинхлорид). Он убивал жертву быстро и не оставлял следов. Согласно показаниям очевидцев, после приема «К-2» «подопытный» делался «как бы меньше ростом, слабел, становился все тише. И через 15 минут умирал».
