– Fine26! А у тебя? – я научилась говорить «норм» на все вопросы. Это лишает необходимости отвечать на шквал новых. Нормально – и ок. Повод разойтись в разные стороны.
– Я слышала музыку, когда мы входили. Это русский бэнд? Дашь послушать?
Мне кажется, что Эмили неинтересно. Но она вежлива, и грубить в ответ повода нет. Хотя мне совершенно не хочется делать то, что она попросила – вряд ли им понравится то, что я слушаю. Они-то поголовно на попсе. Лезу на полку за одной из любимых кассет. Перематываю до нужного места и ставлю «Моего друга музыканта» с альбома Гребенщикова «Электричество». Девочки терпеливо слушают, застыв в одинаковых позах.
– Хм, странная музыка, – говорит Эмили. – Может, у тебя кассета испорчена? Очень много скрипа!
Вот ведь дура. Людям, которым музыка Гребенщикова кажется шуршанием зажёванной плёнки, уже ничем не помочь. С этих пор музыку включаю, только закрывшись в комнате.
Я получаю первую стипендию. В списке моих покупок числится карта для междугородних звонков и косуха. Моя первая косуха! Она коротенькая, приталенная, такая стильная! Если бы ребята могли увидеть меня сейчас. Я фотаюсь в ней, а проявленные снимки кладу в длиннющее письмо Андрею. «Мне плохо, плохо, плохо, я скучаю… Твоя».
Эмили после того раза с музыкой особо интереса ко мне не проявляет. Она и так потратила на меня много времени: пыталась познакомить с друзьями, таскала в школу на какой-то митинг (я чуть не заснула), мы даже как-то раз вместе смотрели ее записи по фитнессу. Все мимо. Мне дико скучно с ней. И она отстаёт. Младший брат – я сразу же забыла, как его зовут. Обыкновенный очкастый ботан. У него своих проблем полно, возможно, их даже больше, чем у меня. Как одинокий призрак, он изредка попадается мне в коридорах, когда я делаю очередную вылазку за чипсами или в туалет.
Про старшую сестру отдельный разговор. Иногда в её взгляде мелькает что-то человеческое. Как будто она понимает, как мне плохо. Как-то раз она отводит меня в сторонку.
– Натали, слушай. Мне кажется, тебе здесь скучно. Желаешь развеятся? У нас сегодня туса вечером. Пойдешь со мной? Будет fun27!
– О’кей, – киваю я. Внутри всё сжимается. Компания друзей, о боже.
– Ну, отлично. С родителями сама договорюсь.
Что там родители подумают, мне всё равно. Все мысли об одном. Новые друзья. Новые вопросы. Новые мучения. Вот чего мне не хватало для полного счастья.
Наступает вечер. Жду целый день, как на иголках. Всё валится из рук, и музыка не лезет. Ем чипсы, как будто у меня глисты – почти заканчиваю коробку в одно лицо. Где-то в шесть p.m. за нами заезжают парни на раздолбанном пикапе. Едем недолго – город маленький. Вскоре оказываемся на лесной опушке, где нас уже ждут. Небольшая группа людей, несколько подержанных авто. Все поголовно в клетчатых рубахах поверх белых, как снег, футболок, рваной джинсе и жёлтых ботинках. Выглядит прикольно, надо будет обзавестись такими же бутсами. Впервые за долгие недели я могу хоть немного расслабиться. Ко мне изредка подходят, но, натыкаясь на угрюмое молчание, тактично отваливают. То, что мне сейчас и нужно. Через минут двадцать подъезжает ещё пара машин, они паркуются задом к лужайке. Из открытых дверей первой начинает надрывно орать какой-то бэнд, а из второй выкатывают железные круглобокие бочонки.
В бочонках – пиво. Много-много пива. Непонятно, откуда они его достали? Насколько я знаю, в Америке с этим строго и до двадцати одного года продажа алкоголя запрещена. Парни совершают какой-то дикий ритуал: одному вставляют в рот шланг и через здоровенную воронку сверху вливают пенистый напиток. Это называется странным словом tailgating
