– Я – cheerleader22! Круто, да?
Ждёт моей реакции, которую я зажала. Мне не жалко, честно. Просто не пойму, о чём речь. Я вижу, как уголки её губ слегка кривятся. Но лишь на мгновение. Она моментально берёт себя в руки, улыбка становится ещё шире. Но, клянусь, я понятия не имею, что такое чирлидер. Судя по фоткам, она машет такими симпатичными веничками из мишуры на школьных праздниках. Прикольную форму им выдают, я в этой юбке всех бы сразила наповал, хоть и ноги у меня не такие прокачанные. Ну, ок, раз ты считаешь, что это нереально круто… Как скажешь, старушка! Cool!
Старшая похожа на среднюю, как две капли воды. Те же кудри до плеч а-ля альпийская овечка, та же широкая улыбка до ушей, в которой я с лёгкостью могу исследовать все зубы, включая самые дальние и немножечко гортани.
– Руфь! – делает она шаг ко мне и тянет лапку для рукопожатия. Ручки крохотные, как у мультяшного динозаврика. Но на проверку оказывается, что сильна она, как парень. Мне кажется, я слышу хруст ладони.
У неё такой же яркий, как у Эмили, маникюр, оливковая кожа, белые, словно только что с магазинной полки кроссовки. Смущённо пытаюсь спрятать ноги за удачно подвернувшуюся садовую фигуру в виде гигантского цветка – на мне всё ещё мои позорные, истоптанные до дыр лодочки. Старшая сестра будто не замечает мой маневр или делает вид, что не замечает. На подготовке нас предупреждали, что культура у американцев в крови. Великолепная выдержка. Я бы так не смогла. Точно бы что-нибудь брякнула. А Руфь всё продолжает улыбаться. Она милая. Классная толстовка и кольцо на пальце клёвое. Только лицо у неё словно бы не свежее и слегка помятое. Странно, с чего бы это? Младший брат прячется за своими окулярами. С ним контакта не будет, это ясно.
Мне выделяют отдельную комнату на цокольном этаже. Пахнет она фантастически. Так пахнут все комнаты в доме, но особенно сильно – девчачьи. Вкусно-вкусно, как коробка фруктовых кремов и ванильного мыла. Или абрикосовое варенье. Или шампунь для младенцев с жёлтой уточкой на этикетке. Так же благоухает и одежда девушек, как будто они носят в кармане флакон с духами. Я едва сдерживаюсь, проходя мимо их комнат – мне хочется впиться пальцами в каждую тряпочку в этом доме и до упоения вдыхать её аромат. Боюсь, что меня не поймут. Изо всех сил держу себя в руках.
Но на этом приятные моменты и заканчиваются. Я провожу все дни у себя в комнате совершенно одна. Приёмные родители и их дети очень вежливы со мной. Идеально вежливы. Но за их улыбками я чувствую едва сдерживаемое напряжение. Не надо быть гением, чтобы догадаться – они не знают, что со мной делать. Мне тошно здесь. Мне страшно быть так далеко от дома. И вся эта вкусно пахнущая реальность никак не спасает. Новая семья неизменно улыбается мне. Они всегда рады видеть меня, по крайней мере, так говорят. Но в их глазах зреет ужас, как будто у них вот-вот сорвёт крышу. Так, как это показывают в американских хоррорах: сначала все такие благостные, таскают друг другу тосты с джемом в постель, а потом берут тесак и кромсают всё живое в радиусе пяти миль, включая кошек, птиц и не вовремя выглянувших из нор кротов.
Мне жутко неуютно, когда меня пытаются разговорить по душам. В комнате мне откровенно скучно, а в компании – страшно и хочется сбежать. На «поболтать» иду, как на допрос. Как та собачка – почти всё понимаю, а вот ответить не могу.
