Амнезия. Дневник потерявшего память - страница 5

С мгновение я колебался: может, так все и оставить? Не трогать неподвижную пустоту, отражающую мою жизнь: если ничего не буду делать, ничего не буду писать, то ничего не произойдет. Будто времени больше не существует. Мне уже удалось избавиться от прошлого, так что и без будущего как-нибудь проживу. Останется лишь настоящее: неуловимое, неосязаемое.

Да, искушение велико: ни тебе начала, ни конца.

Но что-то внутри меня восстало. Что-то крошечное, какой-то зуд. И чем больше я пытался об этом забыть, тем неприятней чесалось – любопытство, конечно же. Готов поспорить, пользы от этого жуткого чувства будет гораздо меньше, чем вреда, но ничего не мог поделать.

Тогда я взял ручку с надписью «антибиотики что-то там», которую доктор Люка́ оставил на моей тумбочке, и написал дату.

С тех пор я таскаюсь с дневником повсюду. Даже сейчас сижу в очереди, жду МРТ и пишу. Так можно убить двух зайцев: занять себя и избавить Беатрису от необходимости заводить беседу. Пусть себе спокойно листает модные журнальчики. Ее ноги элегантно скрещены, миндально-зеленый костюм безупречен, а макияж совершенен – прямо идеальная женщина на первый взгляд. Никто даже представить не может, что ей приходится мириться с амнезией сына, который обращается к ней по имени, поскольку просто не узнаёт. Пожалуй, ситуация не лишена пикантности. Обычно возникает вопрос, признае́т ли отец своего ребенка, а тут – признает ли ребенок собственных родителей.

Короче, вернемся к Беатрисе. Я настаивал, что буду ждать в одиночестве, но она наотрез отказалась.

– Ну Ромен, подумай только, что скажут люди?

Идеальная жена, идеальная мать.

Идеальная, но приставучая.

– Что ты там все строчишь в своем блокноте?

Я ответил, не отрываясь:

– Фигню всякую.

– Воспитанные люди не говорят «фигня».

Я снова ответил, не отрываясь:

– Э-э-э… Разные мысли.

– Какие такие мысли?

На этот раз я уже искренне надеялся, что меня вот-вот вызовут.

– О том, что чувствую.

– Как забавно! Надеюсь, это не превратится в привычку.

Я заметил, что ей очень досадно. Может, она даже волнуется. Похоже, если я хочу, чтобы личный дневник остался личным, лучше не оставлять его в гостиной…

Я ответил, лишь бы отвязаться от ее тяжелого взгляда:

– Так доктор порекомендовал.

– А, ну раз доктор, тогда…

В яблочко. Я только что изобрел магическое заклинание. Вместо «Абракадабры» и «Сезам, откройся» представляю вам «Так-доктор-порекомендовал».

Я уткнулся в дневник. Она уткнулась в журнал. Спасен.

Ожидание всегда кажется долгим, но я не против. Это единственное, что остается, когда ничего больше нет: ни планов, ни опозданий, ни давления.

Ну вот и все. Я прошел через эту дьявольскую машину. Укол, много шума и долгие минуты в одиночестве. Результаты мы узнали сразу: никаких черепно-мозговых травм. Хорошая новость? Плохая новость? Сам не знаю. Беатриса и доктор Люка́ выглядят довольными, однако я по-прежнему задаюсь вопросом, почему ничего не помню.

– Что касается моих рекомендаций, можешь вернуться в лицей уже завтра, – заявил врач.

Беатриса подпрыгнула.

– Думаете? Так рано, доктор? А это разумно?

Про себя я пожелал доктору удачи: мне совершенно не хотелось проводить дни напролет в компании Беатрисы или, того хуже, Арно. Несмотря на пугающую неизвестность, в лицее меня ждала хотя бы смена обстановки.

– Никаких медицинских противопоказаний у него нет, правда. А вернуться к обычному ритму жизни пойдет ему только на пользу.