– Сколько лет? – спросил я.
– Шестнадцать, – ответила она.
“Старше выглядит”, – подумал я, причём лет на десять как минимум.
– Ты в школе, что ли учишься?
– Ага, – ответила она, – я и сестра, ей семнадцать. Мы рядом с гостиницей живём.
А, понятно, маргинальный район, застроенный древними пятиэтажками. Зассанные подъезды, гастербайтеры с Азии, наркота, постоянное насилие.
– Родители чем заняты?
– Папа умер, мама с новым мужем уехала в Питер.
– Не понял, вы вдвоём, что ли живёте с сестрой, если бабушка здесь?
– Да, уже пять лет. Мама бросила нас, так, посылает иногда немного денег.
Сказать, что я обалдел – не сказать ничего. В полной тишине мы доехали до ворот дома её бабушки. Я уехал дальше по своим делам в соседний город. Дела на заводе, возвращался через сутки, совершенно на подсознании, накупил пакет чипсов, сухариков, орешков. “Хомячок”, – подумал я. Она загрузила в багажник огромный пакет с овощами, тепло попрощалась с очень пожилой, но очень бодрой бабулькой. Уже у подъезда пыталась мне сунуть двести рублей. Хотелось дать по шее, дал пакет со снеками, было жаль девочку до слёз, хотя я не романтик и не сентиментал, да и вообще она не в моём вкусе. Обычная подъездная жирдяйка, вскормленная хлебом и макаронами. Наверное, у неё ляжки целлюлитные. «Да пусть её жарит друг», – подумал я. Но вот эта её улыбка, сволочь, снилась мне всю ночь. Всю следующую ночь. А потом я уехал на море, познакомился там с Ларисой, всё как я люблю. Длинные ноги, блонд, замужем за капитаном дальнего плавания и наглухо забыл об этой девчонке Руста.
Вспомнил осенью через год. У Руста был мощный скандал. Звонила его мать и орала мне в трубку.
– Спите с всякими шалавами, девок приличных нет, что ли вам? От Руста родила одна курва, подала на алименты и содержание.
– Стесняюсь спросить, уважаемая Роза Анваровна, а я причём? – сказал я.
В ответ был максимально нецензурный мат и проклятие козлов-дружков её распрекрасного сыночка. «Интересно, – подумал я, – махал налево – направо твой сынок, а прилетело мне.
– Не знаю, о чём речь, – тактично ответил я. – Извините, я на работе, – ответил я снова. И пока вешал трубку, услышал визгливый вопль:
– Работает он, сука!
Ого, как её штормит. Мамка у Руста не голубых кровей. Но такой отборный мат был для неё никак не характерен.
– Да уж, что-то случилось у братана, – подумал я и отложил звонок на вечер. На работе реально был запар до жопы в мыле. Руст позвонил после обеда, немного помялся и сообщил:
– Помнишь, ты девку подвозил?
У меня сладко заныло под ложечкой. Я сразу вспомнил ту осеннюю поездку.
– Ну, так вот, она родила от меня. Мать орёт так, что стены трясутся. Ей близко не надо для меня такой семьи.
– В смысле родила, она же малолетка? Ты чего, совсем тупой, сесть хочешь?
У меня на Русте была завязана одна важная поставка, и совершенно не улыбалось таскать ему передачки в тюрьму.
– Так, сиди, где сидишь, – сказал я, взял бутылку вискаря и поехал к новоявленному папашке с искренними поздравлениями.
Руст, несмотря на состояние и прекрасный доход, жил со своей любимой мамой. Эта связка сын-мама была нерушимой, как Великая Китайская стена. Маман его, надо сказать, дёргалась глазом, когда слышала слово “мама”. Я уж не знаю, в каком гробу она спала, но выглядела нашей ровесницей. Дома у них был трындец как напряжён воздух, топор повесь – он никуда не упал бы. Маман его, типа молодая, лютым презёрм презирала кофе, бухло, покурить и валерьянку тоже. Она с ненавистью взглянула на вискарь и так долбанула кухонной дверью, что задрожали стены.
