Я долбанула по нему ещё раз, на этот раз уже ногой. Другая коробка давно бы треснула, а этому гробику хоть бы что. Мне стало ещё грустнее.
– Ауфштеен! – заорала я громко.
Надо сказать, что будить моего папу задача совершенно не из простых. Если объяснять ему что-то с утра, он лишь покладисто кивает головой и улыбается. Сам он при этом, будет продолжать храпеть сквозь три подушки. Естественно, проснувшись, он ничего не вспомнит. При этом постоянно уверяет меня, что я ему что-то не договорила.
Это называется у него «заспать информацию».
Оттянув папе веки, я заорала прямо в ухо.
– Папа, ты забыл оставить мне поесть! Я не вернусь теперь домой никогда! Я в школу опазываю! После этой процедуры, я услышала булькающий храп без намёка на понимание. Ну и ладно.
Спустившись вниз, я запустила ланчбокс в мусорное ведро. Его тут же начала обследовать маленькая нахальная чайка. Бюдде её прогнал. Ожидая меня, он что-то грыз, запивая кофе из бутылки с «Мильбоной».
Я было пошла за ланчбоксом, но поняла что играть с чайкой за пять минут до начала урока – не самое лучшее время. И кофе пить с Бюдде тоже не стоило. Во первых, потому что можно было опоздать, а во вторых, потому что мне тоже немедленно захотелось чегото подобного.
Но Бюдде хитро сказал:
– Вам маленький или большой
– Давай маленький, – пробормотала я.
Бюдде убрал кофе за спину и протянул скейт.
Внутри меня всё затряслось. На маленьком скейте я ещё ни разу в жизни не каталась. Большой я хоть видела издалека, а маленький был пока что в наших краях новинкой.
Бюдде поставил меня на доску и сильно толкнул. Сам он тут же понёсся вперёд на большом скейтборде.
Прощай навсегда, – крикнул он в ухо, перед тем, как обогнать меня на четыре корпуса. Западный ветер дул в спину. Он уносил Бюдде в сторону школы.
Я разогналась и летела по Репербану достаточно ровно. Надеялась, что прохожие, падающие на моем пути, будто кегли, меня остановят. Но те лишь помогали, разворачивая в правильную сторону. До школы я докатила всего за пару минут, не удержавшись оттого, чтобы закончить своё эффектное появление полицейским разворотом. Взлетая на площадку перед ганцтагшуле, я ударилась коленкой и прикусила язык. Бюдде, приехавший на секунду раньше меня, от души захохотал. А Барсук, сидящий на ступеньках, внимательно посмотрел в мою сторону и спросил:
– Когда Джеронимо упал с самолёта – что он сказал?
Я всё ещё раздражённо мотала головой, пытаясь придти в сознание.
– Я. Он сказал – я.
В ожидании смеха Барсук вытянул подбородок вперёд. Но, как и все шутки Барсука, эта была не из категории шибко понятных.
– Иди в класс, Барсук, – прокричали из окна незнакомые девчёнки «за пределами Репербана». – Опоздаешь на второй этаж. Урок начинается.
Мы с Бюдде опаздывали, хоть и учились на первом. Пешком дорога до школы занимала каких-то пятнадцать минут. Но и пятнадцать минут тратить на то, чтобы ходить пешкомбыло обидно. Я задумалась. Скейт мог быть хорошим подспорьем. Скоро я раздобуду такой же, как у Бюдде и буду ездить на нём всегда. Жаль, что учёба заканчивается, а каникулы начинаются. Ездить особо некуда.
Пускай сейчас коленки у меня в лиловых синяках, а подбородок напоминает обеденный стол, но уж за эти каникулы я успею вырасти, подумала я. Я буду напоминать настоящего Бармалея! (Главное, чтобы борода на этом подбородке у меня не росла, а всё остальное меня устраивало).
