Читать онлайн Ксения Трачук - Анастасья. Парижский роман

Париж – Монреаль – Париж, 2018

Итак, дело начинается!

Следственный судья Жан-Люк Моди, ещё задолго до того, как получил официальное назначение, каким-то шестым чувством понимал, что это будет его, его досье!.. Так было и в Лионе, и Бордо, и теперь – в Дирекции финансовых расследований Парижского суда.5 Дело Обенкур стартовало и раскручивалось с поразительной быстротой.

Мэтр Роже Гарди – налоговый юрист миллиардерши Марианны Обенкур – случайно засыпался на небольшой махинации, довольно безобидной. Однако предварительное расследование навело на такое, что могло затронуть многих, очень многих высокопоставленных лиц… Конечно же, мадам Обенкур, вторая в списке богатейших женщин Европы, давно и успешно уходила от налогов – впрочем, кто этого не делает? Но если бы только это! Едва они переварили откровения налогового юриста, как всплыли новые подробности. Оказывается, больную и отошедшую от дел Марианну здорово подоил один из её многочисленных любовников, некий Франсуа Барнье – фотограф, уже десяток лет увивавшийся за эксцентричной миллиардершей. Её единственная дочь Валери, давно недолюбливавшая этого типа, сделала несколько заявлений в прессе… И в материалах, пока разрозненных и неполных, появлялось всё больше зацепок, обещающих, что дело будет «горячим», говоря на судебном жаргоне.

Сидя в крошечном кабинете-пенале на улице Итальянцев, судья Моди в двадцатый раз перечитывал распечатанные листочки: он до сих пор работал по старинке и ненавидел ломать глаза за компьютером.

– Орели, пожалуйста, можно тебя на минутку? – Моди позвонил своей ассистентке – эффектной брюнетке, сидевшей в кабинете по соседству. Он привык работать в одиночестве и настоял, чтобы ему выделили пусть крохотное, но своё собственное помещение. – Собери информацию о фонде Обенкур – у них есть благотворительный фонд. Да, и ещё…

Моди никак не мог вспомнить, что так зацепило его в одном из только что прочитанных документов. Кажется, чьё-то имя?.. Нет, всё-таки надо сделать перерыв: дело ещё официально не в его компетенции, а он уже, как зверь в клетке, места себе не находит – это никуда не годится!

Жан-Люк Моди считался практически неприкосновенным: знаменитый следственный судья имел репутацию безупречно порядочного и прозорливого представителя правосудия. Однако на первый взгляд никто не заподозрил бы в этом щупленьком человеке, почти похороненном под грудами бумаг на столе, грозу коррупционеров. А на улицах шикарного квартала Опера, где располагалась их контора, переведённый в Париж всего год назад скромняга Моди в своём старомодном плаще вообще выглядел как дикий хорёк, сбежавший из леса в фешенебельный пригород.

Мало кто знал, что Моди родился и вырос в столице. В юности он даже готовился поступать в элитный Институт политических и социальных наук6, в народе именуемый Ля Гранд-Эколь7. На подготовительных курсах – prépa – Моди практически ни с кем не дружил, кроме двух человек. Первым был странный парень с американским акцентом, на вид смахивавший на итальянца, – Рафаэль Санти-Дегренель. Вторым – его долговязый кузен Жан де Кортуан, впоследствии ставший блистательным директором этого института… Моди сошёлся с этими двумя снобами только по одной причине – страсти к философии, которой горели все трое. Забавно, что никто из них так и не преуспел в этом направлении…

Почему-то Моди снова и снова вспоминал Санти-Дегренеля, де Кортуана, кружок молодого Батиста де Курзеля – теперь известного философа и романиста… Откуда эти осколки давно забытой молодости?

– Всё-таки пойду выпью кофе, – как будто извиняясь, сообщил он Орели и отправился на улицу. Нет, работать в Париже было значительно сложнее, чем в Бордо!

***

Как правильно: «вертится на языке» или «крутится на языке»? Неужели дошло до того, что она стала постепенно забывать русский?

Анастасья где-то слышала, что всё начинается с числительных: поначалу не можешь правильно склонять трёхзначные числа, а потом… Кажется, это «потом» для неё уже наступило. Французский и английский требовались постоянно, а в русском необходимости практически не было.

А с кем разговаривать по-русски? Тёти Мары давно нет, а Рафаэль, хоть и свободно читает на русском, никогда не беседует с ней на её родном языке. Впрочем, на каком бы языке он с ней ни говорил, всё равно её постоянные командировки – как пропасть в этом далеко не регулярном общении! L’enfer c’est les autres – так, кажется, у Сартра? En fait, l’enfer c’est juste lui!8 Да, ещё немного, и она действительно начнёт даже думать на французском…

Сидя в своём номере отеля в Монреале, который, за исключением цветовой гаммы, мало чем отличался от того, где она обитала месяц назад в Коста-Рике, Анастасья прокручивала в голове прошедший день. Всё как обычно: абсолютно пустая встреча в офисе Global Alternatives – благотворительной организации, миссия которой осталась для неё загадкой, нудный тренинг по использованию соцсетей, а затем онлайн-совещание с её начальником Ги Шульцем, озабоченным предстоящим гала-ужином в Гран-Пале9… О, если бы она могла оказаться дома, в Париже!

Устроившись в большой, но совершенно неудобной постели со странной плоской подушкой, она знала, что всё равно не заснёт. Лучше уж как-то себя занять, чем поддаться чёрным мыслям… Соцсети – нет, только не это! Может, включить какой-нибудь фильм? По-хорошему, надо бы выспаться: завтра начальник может позвонить с утра пораньше, у него в Бельгии рабочий день будет в разгаре. А потом снова сиди на этом дурацком тренинге с неформалами-экологами, делая вид, что собираешься немедленно спасать весь мир… Рафаэль сформулировал бы это именно так – значит, она думает не только на его языке, но и его фразами… Полная каша в голове!

«Всё смешалось в доме Облонских…» Так любила говорить тётя Мара… Откуда это? Достоевский?.. Одно время под влиянием Рафаэля Анастасья довольно много читала, но потом бросила это дело. Зачем, ради чего? Она всё равно никогда не будет равной ему и останется всего лишь ученицей, внимающей своему сенсею. Ей не сравниться с Марианной Обенкур – женщиной, когда-то имевшей над ним такую власть… Недавно она прочитала, что знаменитая миллиардерша вовлечена в крупный скандал: кажется, её подозревают в уклонении от уплаты налогов… Интересно, а что он думает об этом?

«Все смешалось в доме Облонских…» – да ведь это же Толстой, «Анна Каренина»! Открыв компьютер, Анастасья немедленно набрала в Интернете название… Она не помнила, читала ли когда-нибудь этот роман. Может быть, в школе? Да, то было в другой жизни…

***

Доктор Гросс оказалась именно такой, какой Анастасья ожидала, – типичной породистой парижанкой: угловато-худая, неброско одетая, с неухоженными волосами и без грамма косметики. Однако её лицо выражало не характерное превосходство и равнодушие, а так необходимую для психотерапевта душевную теплоту.

– Итак, мадам Беккер… Извините, Анастазья́! – Как и все французы, доктор Гросс произносила её имя именно так; впрочем, Анастасья давно привыкла к этому звонкому «з» и ударению на последний слог. – Так на чём мы остановились?

После недавнего перелёта из Монреаля Анастасью клонило в сон: разница во времени по-прежнему давала о себе знать, но сейчас надо было сосредоточиться.

– Доктор Абаду, к которому я обращалась из-за головной боли, считает, что это психологическая проблема… – начала она, стараясь как можно нейтральнее сформулировать то, что её беспокоило. – Я уже полгода не могу нормально спать, голова просто раскалывается. Таблетки не помогают. Ещё бывают неприятные сны… Но лучше я потом расскажу поподробнее.