И на пыльном стекле пули быстрой следы
Возбуждают во мне боль мечты бунтовской.
Проведу я фрегат по спирали бетонной,
Наслаждаясь рычащей его прямотой,
Он прорвется на улицу из двери укромной,
Тишину ослепив двуязыкой тоской.
Промозглым утром тем туман скребет о камень,
Из желчных фонарей высасывает пламя,
Любовный бьется стук о сомкнутые ставни,
Сто тысяч извращений недвижность штор скрывает,
Взошло светило над стеною городской,
И восход расплывается гнойной слезой.
Я себя тороплю, с каждым днем в этом мире
Все становится меньше привлекательных дев,
Года будет с излишком, чтобы всех их измерить,
Выбрать самых всех спелых для мрачных утех.
Я боюсь, заржавели стальные оковы,
Плети спутались, переплели все хвосты,
По укусам разноцветные кляпы тоскуют,
Латекс ждет возвращенья лубрикантной весны,
И как звери, чью силу хозяин смиряет,
Прячут ярость свою в неприметном шкафу,
Вечнотвердые фаллосы – злобные твари,
Рвутся нежной добычи разорвать красоту.
Года хватит с лихвой насладиться насильем,
И дары принести всем богам опостылым,
И никто не посмеет отобрать у меня деву,
Коли словом своим защитит королева.
Я смогу очищенье во тьме обрести,
И себя от унылых страданий спасти.
Мимо свалки проносит меня мой фрегат,
От которой исходит вдохновляющий смрад,
И грифоны облезлые, разрывая мешки,
Крыс разгоняют восхищенными воплями,
В исступленной досаде крича друг на друга,
Клювы в трещинах древних стучат суетливо,
Обвисают на них презервативы
Волочатся в объедках ободранные крылья,
Перья сломаны, глаз опорочен бельмом,
Хвост облезлый по грязи бьет в неистовстве злобном,
Спор за тухлое мясо стал столетней войной.
И разносится клекот над трассой пустой,
Нет ни ярости в нем, ни тоски о былом,
Много лет уж бесплодье терзает их гнезда,
Вырождение их увлекло мелкокостно,
И все чаще птенцы небесам неприятны
И коротким крылом грязь взбивают в канаве.
Под сиденьем, что справа блестит от меня,
Чемодан есть из тех, где обычно хранят
Воспаленные тайны империй изгнивших
Или письма, что жены неверные пишут.
Поворот миновав, я коснулся замка,
Но моя для него не подходит рука,
Возмущенно кричит он о горестном взломе,
Голос кажется мне неприятно знакомым.
Но уже нахожусь я у нужного дома,
С изумленьем взирая на высокую стену
Из пригодного для бомбоубежищ бетона.
И венчает ее вся в колючках спираль,
Вынуждая защитное поле мерцать.
Пред фрегатом открылись кружевные врата,
Волоски на руках поднимались когда
Электрический вал с дрожью я превозмог
И немало погибло бы юных солдат,
Если штурм пожелал бы занять сей чертог.
Механических стражей полон выцветший сад,
Их орудья на солнце усталом блестят.
Провожает меня их внимательный взгляд,
Глаз кошачьих придирчивый морок плывет
И зовет и манит и сжигает живьем.
Прозревают они всех опасностей блеф,
В постижении мудрости пуль преуспев.
Мне известен район сей, здесь часто бывал
Я когда знак на жертвы свои помещал.
На плече приносил деву я обнаженной
И сознания благоразумно лишенной,
Чтоб на грудь ее черного поместить паука
И пока она бредила в кожаном кресле,
Обретая в себе арахнида бесчестье,
Я мечтал о грядущих златых временах,
О кометах падучих и сна панацее,
И о смерти прекрасной моей королевы.
Открывает мне дверь юный воин нагой,
Член упругий цепочкой обвит золотой,
Кольца ловко проткнули соски и пупок,
А в глазах удовольствия мрачный исток
Все хранит свои нежные латекс и сталь,
Черной кожи тоску, соблазненья янтарь,
