Удивительно ли, что картина эта была для нас самой любимой и дорогой?
Сначала наша Бабаня слушала, как мы ахаем, молча, но однажды сказала:
– Чего ахают? Это ж кино. У вас другой дядька есть, вот кто подвиг-то совершил. Взаправдашний.
– Это кто же? – несколько иронически спросил отец.
– Как кто? Да Васька Клочков. Он же моей сестры Настасьи сын.
– Какой Васька? Какой Клочков? – отец стал серьезен и во все глаза смотрел на Бабаню. – Это политрук Панфиловской дивизии? Василий Клочков?
– Он самый. – Бабаня встала и хотела уйти.
– Постойте. Что же вы раньше-то не сказали?
– А чего зря болтать? Родственник он вам дальний. А потом, про него и так много хороших слов сказано.
Так мы узнали, что легендарный Василий Клочков имеет родственные отношения с нашей Бабаней и, значит, с нами. Бабаня тоже была личность.
Вот она держит в руках двадцать копеек и говорит, глядя куда-то вбок:
– Ну-ка, внучек, чегой-то я не пойму: пятнадцать, что ли, это копеек?
Так она проверяет нашу честность. Оступишься – тут же получишь от нее по загривку. Рука у нее была крепкая и костистая.
Хорошо я запомнил, как однажды она отделала своего старшего сына, дядю Гришу, за такой вот «подвиг»…
Как-то ночью я проснулся от приглушенного, сдавленного и потому громкого шепота дяди Гриши:
– Алексей! Алексей, слышь? Да вставай! – Он будил нашего отца. – Нельзя свет включать! У меня фонарик… Лежи, Нина, тебя не касается!
– В чем дело, Гриш? – сонно спросил отец.
– Лезут! К нам лезут!
– Кто лезет? Чего ты, в самом деле?
– Дурень, воры! К нам! Я проснулся, они ставни-то щеперят…
– Ну и шуганул бы их, – отец уже был на ногах, мы тоже.
Наша комнатка была рядом с родительской, отделялась занавеской.
Мама засветила керосиновую лампу, до предела увернув фитиль. Стал виден дядя Гриша – он был огромного роста, с крупным, мясистым лицом. Лоб его блестел от пота.
В руках дядя Гриша держал охотничье ружье. Он был геологом.
– Брысь отсюда! – зашипел на нас дядя Гриша и так замахнулся, что мы в страхе отстранились. – Чего делать-то будем, Алексей? Садануть, что ли?
– Ты чего… Ну, балуются ребята. Поговорить с ними надо.
– Да ты в уме? А вдруг это «Черная кошка»?
В то время в Саратове, как и в других городах, гуляла легенда о страшной банде грабителей «Черная кошка».
– Алексей, в самом деле, – начала было мама, но отец отмахнулся и вышел из комнаты. Дядя Гриша – за ним, мы – следом. Остановились на пороге кухни, откуда была дверь на веранду.
Послышались звуки отпираемых задвижек, замка, скрип двери. Отец вышел к бандитам.
Что он наделал!
Мы потихонечку вышли на веранду, где стояли дядя Гриша, мама, Бабаня. Дядя Гриша стоял у двери, приложив к ней ухо. По-прежнему с ружьем.
– Гриша, – сказала мама, но он на нее цыкнул, и она замолчала.
В палисаднике слышались голоса. Незнакомые… Отца…
Чирканье спички о коробок… Опять голос отца…
О чем они говорят так долго?
Шуршанье… Стук калитки в палисаднике… Потом стук в дверь.
Дядя Гриша отскочил назад и по-бойцовски выставил ружье.
– Откройте, – услышали мы голос отца. Мама словно очнулась и быстро отперла дверь.
– Ну, вы молодцы!
Я видел, что лицо отца перекосила нехорошая улыбка.
– Крепко закрылись!
– Да погоди! – перебил дядя Гриша. – Воры где?
– Говорил, что пацаны. Ну, дал закурить, урезонил. Вот они и ушли.
– Как урезонил? Как ушли? – дядя Гриша ничего не понимал. В его огромной голове не укладывалось, что с ворами, оказывается, можно поговорить, найти такие слова, чтобы они ушли.
