Анатомия заикания - страница 10

На меня смотрит нервный, неуверенный в себе подросток, чья единственная забота в том, чтобы его не заметили или, не дай бог, не попросили публично говорить.

Я хотела быть невидимой, и я выгляжу именно так. Удовольствие от жизни исчезло, так как я жила на автопилоте в соответствии с набором установленных «правил безопасности, привычек и поведения», которые накопились за несколько предыдущих лет. Теперь они стали моим стандартным режимом существования. Эти жесткие механизмы защиты помогали мне ориентироваться в тех ситуациях, которые, как я знала, приведут к жгучему стыду и унижению.

Я использовала эту сложную систему правил безопасности ежедневно, едва открыв утром глаза. Теперь разговор ассоциировался у меня с повышенным потоотделением, стрессом и опасностью, поэтому его лучше избегать. Трудно представить, как молодой человек, живущий по таким жестким правилам, может наслаждаться жизнью. Это было все равно что носить смирительную рубашку.

В этом возрасте молодые люди говорят, что они полны желаний и чувствуют себя так, словно возможности безграничны. Психологи говорят о «U-образной кривой счастья» и о том, что люди наиболее счастливы в восемнадцать лет. Так и должно было быть, но это было не так. Я была заперта в клетке неуверенности и страхов, уклонялась от всяческого общения, а также веселых развлечений, поскольку они были «слишком опасны». Риск быть раскрытой и признанной заикающейся, человеком с отклонением, был слишком велик.

Мое скучное, утомительное, ничем не примечательное существование стало привычным, хоть оно не подходило для активной молодой девушки, которой я была. Мне всегда хотелось большего, но я слишком боялась, что у меня не получится сделать что-то иное, что я могу кого-то подвести и что люди (мои родители или друзья) будут недовольны и отругают за неудачу. Мне очень не хватало уверенности в себе, и, как мне казалось, в то время у меня не было возможности ее развить.

Несостоятельность (или непохожесть) воспринималась в обществе вокруг меня как позор, поэтому я молча страдала. У меня были стандартные представления о том, что значит быть успешным.

Я была убеждена, что для того, чтобы быть успешной, нравиться и быть принятой, нужно иметь определенную внешность, одеваться соответствующим образом и говорить неким «идеальным голосом». Я просто не соответствовала. Боясь провала, я подвергала себя гонениям и упускала много хороших возможностей.

Моей последней остановкой перед вступлением в мир взрослой жизни была старшая школа, в которую я пошла в 1999 году, в возрасте шестнадцати лет. Эта новая школа была подобна мирному оазису, где я вновь обрела уверенность в себе, и мои раны начали затягиваться. Здесь учеников уважали и относились к ним одинаково, а большинство учителей были отзывчивыми и поддерживали меня.

Я бы описала школу как доброжелательную, уютную и спокойную, почти безмятежную. Когда я впервые пришла в нее, меня посетило, как мне показалось, чувство невероятного умиротворения. По сравнению с тем, что я испытывала в течение предыдущих пяти лет, школа казалась оазисом спокойствия. Построенное в конце 1960-х годов здание, коридоры которого были широкими и просторными, и в них толпилась лишь горстка учеников. Солнечный свет струился из высоких окон, наполняя коридоры теплым светом. Здесь было ощущение дома.

Атмосфера в классе была «здоровой». Ученики получали поддержку от проявляющего никакого фаворитизма учителя. Ко всем относились, исходя из их способностей, а не внешнего вида и стоимости одежды, которую они носили.