«Почему сбежала ее мать? А что с отцом? Может быть, Лена жила в детдоме?» Я задавала себе эти вопросы, но пока не находила ответов. Очевидно было одно: уж больно одинокой и беззащитной выглядела милая девушка-воробышек.
Но – снова 7.00 по Москве, и снова я вижу уже знакомое лицо. Всем своим видом Лена показывала: она ждала этой встречи. Одетая в поношенную, но чистую и явно дорогую сердцу футболку с надписью «Сочи-2014», девушка робко улыбалась. Ни намека на недавнего озлобленного на весь мир «тролля»: открывшись на последнем занятии и приняв осознанное решение работать со своими болями, она уже не боялась мне доверять.
– Привет, Лена! – Прощаясь в прошлый раз, мы договорились перейти на «ты». – Что нового?
– Привет. Можно я сразу к делу? Мне надо выговориться сейчас, иначе потом вряд ли захочу.
– Ну конечно. – Если честно, такой явной прыти я не ожидала. – Что тебя тревожит?
Привычное движение левой руки, и монолог начался:
– По-моему, со мной что-то не так.
«Знакомое начало», – подумала я, но, конечно, не сказала ни слова и продолжала слушать собеседницу.
– Мама ушла от нас, когда я училась в 5-м классе. Просто сказала, что полюбила другого дядю, и ушла. Мы остались с папой вдвоем. Он хороший, но очень строгий. Поэтому я, как только начала зарабатывать первые деньги, съехала на съемную квартиру. Уж лучше так, чем с ним.
Выпалив это как на духу, Лена резко остановилась, будто сама не поняла, что способна на откровения. Похоже, девочке и вправду было совсем не с кем поговорить. Вдруг по ту сторону экрана раздался звонок. «Белая» нервно взяла трубку и чуть отвернулась от монитора.
«Да. Хорошо. Да, я все помню. Я тебя…» Похоже, на том конце провода не очень хотели слышать слово «люблю».
– Извини. Это Миша.
– Ничего страшного. Если хочешь, перезвони. Мы можем прервать встречу.
Щеки моей ученицы слегка зарделись.
– Нет! Это ни к чему. Лучше продолжим.
Мне нравилась энергия, с которой она доносила до меня свою историю, – очень мощная и немного злая. Так бывает, когда человек долго не решался, но наконец-то надумал сбросить ненужную, неприятную ношу.
– Конечно, продолжай. Мне интересно все, что ты рассказываешь.
– Так вот. Я не хотела брать у отца деньги, и как только мне стукнуло 18, пошла работать в фитнес-центр. Сначала уборщицей. Через год стала администратором.
Лена вдруг посмотрела на свою грудь, а точнее – на надпись на футболке. Немного смущаясь, она произнесла:
– Вы не думайте, я не всегда так выгляжу. На работе у меня красивая форма, я делаю прическу… – Так же внезапно, как во многих других случаях, девушка закусила нижнюю губу и гордо мотнула головой. – А дома… Дома мне просто так удобнее!
Я позволила себе деликатно уточнить:
– Удобно тебе или Мише?
– Ему все равно. По крайней мере, он ни разу не делал мне замечаний.
– Но ведь и комплиментами вряд ли задаривал? – спросила я, про себя отметив последнюю Ленину фразу «Он не делал мне замечаний».
Собеседница сделала вид, что не услышала моей реплики, и продолжила скороговоркой:
– До Миши у меня было двое парней. От обоих я ушла. Точнее, попросила их уйти: жили-то они на моей съемной квартире. – И, словно отвечая на свой же не произнесенный вслух вопрос, добавила: – Они совсем меня не понимали!
А вот и «ножки» статуса из инстаграм-профиля. Я продолжала молчать, чтобы Лена могла высказать все, что наболело.
– Приходили домой, сразу в телефон или телевизор, потом к холодильнику. А мне 18, я что – всю жизнь мечтала стирать и варить борщи?!
