Леха, приободрившись, поглядывал по сторонам, шагая ровным шагом человека, привычного к переходам. Анчутка временами соскакивал с рюкзака, рыскал по кустам, заглядывал под старые пни – в общем, что-то вынюхивал.
– Ты что высматриваешь? – Леха заинтересовался анчуткиными поисками.
– Говорят, в здешнем лесу гномы ключик потеряли. А ключик непростой, а от какой-то двери, которая запирает дверь в подземный замок. Вот найти бы.
Леха задумался. Про потерянный ключ слухи ходили давно, причем не только среди нечисти. Но от какой он двери – версии ходили самые противоречивые.
– Если ключ найдешь, что ты с ним делать будешь?
Анчутка даже опешил от такого странного вопроса.
– Как что делать, Леха? Дверь в замок открою.
– А где она, эта дверь?
Вопрос был, как говорится, не в бровь, а в глаз. Анчутка завошкался на рюкзаке, и Леха даже не оборачиваясь слышал, как он скребет затылок.
– Э… ну… наверное в Черных Скалах, где же еще.
– Гениально. А как ты узнаешь, что это тот самый ключ? Может, кто от амбара обронил?
Анчутка задумался и, подумав минутку, вдруг спросил.
– Леха, вот откуда у тебя столько ненависти?
Егерь чуть не подпрыгнул от неожиданности.
– Ты сейчас что такое меня спросил?
– Вот так вот взял и разбил мечту. Я, может, с детства мечтал, как этот ключик найду, а теперь что? Найду я ключик, а радости уже не будет. Буду смотреть и думать – либо от замка, либо от амбара. Так и сгрызут меня мрачные сомнения. Такая уж моя горькая доля: мне бы золотом шить, а меня молотом бить.
– Мрачные сомнения? – Леха развеселился. – А у нечисти бывают разве мрачные сомнения?
Но анчутка не ответил. Похоже, загоревал в предчувствии мрачных сомнений.
***
Когда лес начал редеть и потянуло болотом, анчутка тронул егеря за плечо.
– Леха, подожди. Там что-то непонятное. Вроде пыхтит кто-то, но не человек.
Леха остановился, надел очки и прислушался. Кроме птиц да лягушек ничего не было слышно. Однако у анчутки слух другой, он хорошо слышит недоступные для человека звуки. И не только звуки – чутье у него тоже странное и необыкновенное. Уксус может не учуять, а вот шиша или хухлика найдет безошибочно.
Анчутка соскочил с рюкзака и исчез в траве. Егерь никак не мог привыкнуть к мгновенным переходам нечисти из видимого состояния в невидимое, и какое-то время вглядывался в густую траву, которая становилась все выше в сторону болота.
Едва Леха скинул рюкзак, как анчутка появился прямо под ногами и замахал лапами.
– Там кикимора в сетке запуталась, не может выбраться. Ругается, на чем свет стоит.
Кикимора сидела на кочке возле болота и издали напоминала муху в уголке заботливого паучка. Леха достал нож, примерился и начал осторожно обрезать сеть. Кикимора трещала без умолку, словно сорока.
– Понаставили силков, зайца отловить им надо. Я бы знала такое дело – притопила бы их немедля, пока беда не пришла. Да меня, понимаешь, дернуло спросонья – увидела веревочку, дай, думаю, спряду. А оно потянуло, поплутало, да вот и врасплох застало. Оно, лихо, не лежит тихо: либо катится, либо валится, либо по плечам рассыпается.
Освободив кикимору от силков, Леха убрал нож и присел рядом с ней на кочку. Все кикиморы имели одну тайную страсть – они не могли пройти мимо клубка пряжи. Очень любили прясть, хотя умения не было в этом деле никакого. Поэтому просто путали нити. Возможно, они пытались плести милые их сердцу заросли водорослей, но любое хозяйство после тайного визита кикиморы терпело нешуточный убыток в пряже.
