Троглоды высоки, их тела до старости сохраняют силу и гибкость. Цветом кожи они напоминают пески на закате, а их волосы черны точно ночь. Движения порывисты и быстры, но я не раз наблюдал, как троглоды бросают свои дела и замирают в восхищении. А восхитить их может спящая на камнях змея, парящий над скалами орел или игры молодняка в загоне. В своем любопытстве и непосредственности они напоминают детей. Дети же… Не отходили от меня ни на шаг, но при этом в их внимании не было той болезненной навязчивости или желания получить подарок, какую я ощущал, общаясь с детьми Хайды.
Ко многим из маленьких троглодов я привязался всем сердцем. Особенно мне полюбилась девочка лет десяти. У нее оказались поразительно острый ум и цепкая память. Ради шутки я начал учить ее аргосскому. Каково же было мое удивление, когда малышка начала болтать на нем уже через пару месяцев. Незамутненное мусором цивилизации сознание впитывало знание точно пески влагу. И к концу моего пребывания это дитя не только бегло говорило на аргосском, но освоило грамоту и счет. Что лишний раз подтверждает глубокое заблуждение тех, кто считает эти племена не поддающимися исправлению дикарями.
Троглоды разводят коз, верблюдов и кур. Выращивают в пещерах грибы, в подземных озерах – феномен воды в этой части пустыни еще только предстоит разгадать – добывают водоросли. На склонах скал во множестве произрастают мхи и лишайники, которые являются кормом для коз. Верблюды же предпочитают солянки и колючки, растущие подле гор. В песках троглоды умело разыскивают бакалею – бутылочное растение, чья мякоть корня прекрасно годится для муки. На склонах единственного озера выращивают плетистую фасоль.
По давней традиции молодые люди, ушедшие на путь мира, должны по возвращению принести домой земли. Ее смешивают с илом из озера, устраивают на уступах грядки, поливают разведенным в воде навозом и собирают такой урожай, что «Общество сельского хозяйства» от зависти потеряло бы сон.
Рацион племени состоит из лепешек, фасоли, творога, сыра, молока, грибов и водорослей. Изредка варят суп из птицы. Рыбу, выловленную из озера, едят по праздникам. Так же по праздникам пекут пироги с козлятиной и запекают мясо на углях.
Пусть завсегдатаям столичных рестораций еда троглодов показалась бы простой и банальной, но творог с диким чесноком, завернутым в еще горячую лепешку… Божественен. А пироги с грибами и фасолью…
Пол своих жилищ троглоды устилают ковриками из козьей и верблюжьей шерсти. Для красоты пряжа окрашивается соком растений в разные цвета. На стенах – росписи и занавесы из ракушек, которые все еще в обилие встречаются на границе владений племени, что подтверждает теорию о существовании здесь в давние времена моря.
Для обмена с другими племенами троглоды используют порошок из белого мха. Собранный до цветения он не горчит, а заваренный имеет приятный вкус, дарит бодрость и обладает целебными свойствами. В обмен они получают крупы, одежду и оружие.
Надо сказать, что потребности племени крайне скромны. Им не свойственна жадность обладания, какой во множестве грешат жители Бальяры.
Поклоняются троглоды Великой матери песков. Пустыня для них все. Она кормит, дает силу, дарит жизнь, ее же и отнимает.
По верованию племени у Великой матери есть дети. Старшие из них — сын-бунтарь самум – ветер и дочь – песчаная буря. Отцов двое: солнце – дневной и луна – ночной. Но особого почитания к ним я не заметил. Возможно потому, что с пустыней тесно связана жизнь племени, и троглоды относятся к ней как к матери, а солнце и луна далеки для их просьб.
