В пустыне жило множество легенд. Почти каждая обещала несбыточное, маня миражом. «Брехня», – говорил Лаврус после очередной проверки. Порой и выезжать на место не требовалось, достаточно было внимательно изучить россказни очевидцев, но вот троглоды… Их легенда о живительном источнике проверке не поддавалась.
Посланный на поиск отряд вернулся ни с чем.
Следующий просто пропал.
Третий попал в песчаную бурю, и живыми вернулась лишь половина.
Лаврус сдался. Почти.
Но небо услышало его молитвы и подарило шанс. Аргосец, спрашивающий об источнике. Аргосец, который купил троглодку-рабыню. Аргосец, который тайно покидает Хайду.
А еще у Лавруса были одни из самых быстрых верблюдов в Бальяре.
– Тебе не уйти, – улыбнулся, смахивая пылинку с карты, бросил взгляд на бумаги – нет, все ждет до его возвращения. Сейчас важнее добраться до источника троглодов и добыть воды для салгаса.
Надо не забыть подготовить щедрые дары. Дикари их любят. И взять побольше ружей. Дикари их ох как не любят.
– Господин, – простонал Жарк, обтирая мокрой тряпкой красное лицо, – это место точно создали темные духи. Как тут вообще можно жить?
– А здесь и не живут, – ответил Ирлан, – вся жизнь сосредоточена в оазисах. Есть кочевые племена, но они обитают ближе к окраинам пустыни, где климат не столь суров. А здесь, – обвел взглядом бархатные склоны барханов, – лишь дорога.
– Оазисы, – выдохнул тоскливо слуга, пробормотал: – Дожить бы до них и не свариться.
Покосился завистливо на Анди. Та, с гордо выпрямленной спиной, точно вросла в седло. Жарк за эти полдня, пока они углублялись в пустыню, успел проклясть всех и вся, а еще обзавидоваться – с него в семь ручьев текло, а троглодка не потела. Совсем. И, казалось, вообще не замечала жару.
К обеду Жарк был уверен, что заклинание мага работало на всех, кроме него. Дерхи весело носились по песку, игнорируя приготовленные для них повозки. Хозяин о чем-то переговаривался с охранником, рабыня… Та вообще будто на прогулку вышла. И только на нем, Жарке, маг сэкономил. И теперь он, бедняга, маялся от жары, от неудобного седла и потел, потел, потел.
На привале Жарк отправился размяться – после жесткого седла задница по ощущениям стала плоской как сковородка. Еще эта скотина, верблюд, имел дурную привычку резко падать на колени и так же резко вставать, отчего Жарк практически вылетал из седла. А это плавная тряска, от которой тянуло в сон? А удушающая, наваливающаяся жара? Даже шатер, который отдали ему – Анди сразу заявила, что ехать под тряпками не будет – не помогал.
Сразу после того, как их караван оказался окружен барханами, девчонка пересела на свободного верблюда, накрутила на голове тряпку, закрыла нижнюю часть лица – только глаза и блестели, укуталась в толстый халат. Жарк, наоборот, снял с себя все, что только можно, оставшись в тонкой рубашке и тонких штанах. Хотел было и рубашку снять, но наемник бросил, проходя мимо:
– К вечеру начнется жар, тело будет ломить, а к утру кожа слезет чулком.
Жарк подумал и рубашку оставил, однако халат убрал подальше – пусть другие изгаляются. Ему и без халата жарко. Еще и воду нужно экономить…
Пыхтя и проклиная все на свете, взобрался на бархан. Приложил ладонь ко лбу. Окинул взглядом окрестности. Глаз тщетно пытался зацепиться за что-то, но везде было бледно-желто, волнисто и сухо. Над песком дрожал нагретый воздух, отчего казалось, что кто-то невидимый искажает пространство. А где-то за этой воздушной рябью чудилась вода.
