– Что с Соней? – спросила она, когда Анечка повесила трубку.
– Всё в порядке, выздоравливает, – ответила Анечка (очень хотелось добавить «и не надейся», но она не любила обижать людей, даже если они этого заслуживали). Смирнова и была тем камнем, который поневоле держала за пазухой Анечка при встрече с Соней. Уже несколько лет Сонин муж был любимым мужчиной Лены Смирновой. Иногда он заходил с тортиком к ним в техотдел, без стеснения сопровождал её на корпоративных вылазках на природу. Однажды они с Анечкой, разговорившись, совершенно случайно выяснили, что тот Токманцев, про которого она упомянула в разговоре, и есть его уважаемый тесть. Тогда и было заключено «соглашение о неразглашении». Да Анечка все равно бы не пошла к Токманцевым ябедничать. Нельзя же лезть в чужие дела. Тем более, Соню она тогда совсем не знала.
– Хорошо, – пожала плечами Смирнова, – а у меня ночью свинка пала. Ничего не предвещало, утром захожу в сарай – лежит.
Удивительно было то, что при своей ангельской внешности – длинные белокурые волосы, голубые глаза – просто принцесса из сказки, Смирнова держала свиней и кур. Жила она в частном секторе, каждую весну они с матерью покупали поросёнка, и к осени он набирал вес. Тогда Лена сама, взяв у соседа ружьё и паяльную лампу, забивала свою ненаглядную свинку, как она сама называла своих питомцев, опаливала шкуру и с помощью соседа-алкаша разделывала по всем правилам, скрупулёзно записанным в её записной книжке. А тут на дворе август, а свинка сдохла.
К обеду ситуация стала ещё тревожнее. У Павлуши жена больше не отвечала на звонки, и он умчался домой. Иван Семёнович не смог вызвать Нинке врача, отпоил валокордином. Не дозвонился ни до милиции, ни в похоронную службу. Даже такси не удалось вызвать – телефоны на автоответчике или отключены. Тогда он привез Нинку со Славиком к себе домой. Повезло, не пешком, маршрутку дождались, совсем пустую.
Анечка спустилась в цех, ей нужно было отдать документы начальнику второго цеха Файнбергу. Обычно там в это время кипела работа, сновали люди, двигались погрузчики, шумели машины, но сейчас было тихо. На лестнице она столкнулась с Сеней. Этот неопределенного возраста мужчина с вечно немытой и нестриженой кудрявой шевелюрой отвечал на предприятии за связь и был совершенно незаменим. В просторечии все его звали радистом, и с ним нужно было держать ухо востро. Дело в том, что Сеня был очень разговорчив, если не сказать болтлив. Стоило только зазеваться, неосторожно улыбнуться Сене или притормозить, проходя мимо, всё – придётся слушать его полчаса, не меньше. Радист был Анечке симпатичен, она часто узнавала от него разные интересные вещи о политике, экономике и, конечно, о разных аспектах радиосвязи – любимой Сениной темы, но где взять столько свободного времени? На этот раз она постаралась проскочить мимо, но Сеня просто вцепился в ее рукав.
– Ты знаешь, какая эпидемия у нас? Там внизу – никого! Никого!
– Что, совсем?
– Только Файнберга видел. А ты…
– Извини Сеня, я побегу, а то вдруг он уйдет, а у меня документы не подписаны, – нашлась Анечка и побежала вниз по лестнице. Сеня всплеснул руками и отправился искать другую жертву.
Файнберг был на месте. Увидев гостью, он поднялся ей навстречу. Это был высокий, по-своему красивый человек с очень серьёзным лицом. За серьёзность эту отвечала вертикальная складка на лбу, которую стилисты и визажисты называют
