Но домой возвращаться всё равно было стыдно. Анфиса чувствовала, что подвела его в который раз. Не смогла никак себя проявить перед потенциальным учителем. Оставалось обдумать, что теперь любимому папочке предложить – может, пойти по его стопам, но женщин не брали в такого рода советники, а становиться монахиней она уж точно не собиралась.
Стоя на толстой ветке и держась за ствол полосатой берёзы, она размышляла, кем бы вообще хотела быть. Если в деревне обычно сыновья и дочери наследовали профессии матерей и отцов, для слоёв знати всё было немного по-другому. Была возможность выбрать что-то ещё, если к тому был талант и востребованность. Два тянущихся друг к другу вектора должны были сойтись, не вызывая при этом возражений со стороны родных и со стороны церкви. И тогда всё получалось.
Но для Анфисы сейчас собственное будущее было невероятно туманным. Она даже толком профессий-то многих не знала, а те, что приходили на ум типа писаря, казначея, нотариуса, – все закреплялись исключительно за мужчинами. По крайней мере, никогда сама ни в разговорах взрослых, ни в сюжетах книг или спектаклей она не слышала, например, о женщине-казначее. Хотя была убеждена, что девчонки не хуже мальчишек способны считать чужие деньги и следовать плану по их экономии, преумножении и вложении в выгодные дела.
– Как думаешь, фестиваль такой же, как год назад на летнее солнцестояние был? – спрашивал внизу один мальчишка другого.
– Смотри-смотри, чё покажу, – тыкал тот пальцем наверх, предлагая приятелю заглянуть Анфисе под платье.
– Прекратите! – притопнула на них девчонка с косичками, сдав подружке на дереве намерения парней, так что той пришлось коленями зажать юбку, прикрывшись, хотя вид голой задницы это не скрыло.
– Ненавижу платья… Почему девочки в Империи не могут носить брюки или хотя бы шорты, – сквозь зубы цедила и почти шипела Анфиса.
– Совсем не такая ярмарка будет, – краснея и хихикая, прикрывая рот ладошкой, отвечал теперь Ирвин. – То Солнцестояние справляли, праздник лета, а тут просто архиепископ проедет.
– Может, не только проедет, но и задержится мессу провести, – предполагала девчонка с двумя косичками.
– Он с самого утра по разным городам проездом, сквозь деревню промчится, как на духу, даже не останавливаясь, – махнул мальчишка-шатен без одного зуба. – В лучшем случае встанет, перекрестив толпу, и дальше двинется. Что тут праздновать.
– А бабушка говорит, они совпадают! Солнцестояние и приезд первосвященника в этом году. Типа древний праздник на этот день выпадает, что предки справляли, – рассказывал ему Рем.
– Справляли, да Творца не славили, – фыркнул Ирвин. – Раз архиепископ приедет, никаких древних обрядов безбожных недозволенно!
– Что ж теперь, без Творца и праздников нет? Я же могу на ушах стоять, когда родителей нет дома! – противился другой мальчуган.
– Во-первых, Творец вездесущ! От него не скроешься! – заверял мальчик с ровной чёлкой.
– Даже в бане?! – раскрыла рот Присцилла.
– Даже в туалете? – расхохотался младший мальчишка в компании с длиннющими волосами, видимо, ещё до первых стрижин.
– А во-вторых, – продолжал Ирвин объяснять Рему, – на ушах стоять нельзя! Максимум на голове или на руках! – показал он, сделав кувырок, так что какие-то деревянные солдатики выпали у него из кармашка и он рухнул на траву, чтобы их подобрать.
– Едет кто? – прикрыв ладошкой глаза от солнца, как козырьком, поднял голову вверх на Анфису младший мальчишка.
