С балок свисали веревки и цепи с крюками, на присыпанном песком полу виднелись засохшие багровые разводы. Окон не было, только стены, сложенные из песчаника. У дальней стены стояли стол и два стула, на нем – металлический поднос, прикрытый белой тканью. За столом сидел лысый старичок в белой шапочке и внимательно рассматривал свиток, лежавший перед ним.
Внутри находились трое мужчин с закрытыми куфиями лицами и Иван. Один из них держал в руках цепь, крепившуюся к ошейнику Ивана. Мой друг стоял на коленях. Его лицо покрывала корка засохшей крови, но рана на плече была перевязана грязным бинтом.
С улицы раздались крики, рыдания и мольбы. Через мгновение в пыточную двое слуг втащили Басиму и поставили на колени рядом с Иваном.
– Зияд должен был передать, что за каждую твою провинность будут отвечать твои друзья, – тихо сказал Кабир.
Я резко повернулась к нему, из его глаз исчезло равнодушие. В этом ужасном месте он словно ожил.
– Они ни в чем не виноваты. Это же я… – растерянно посмотрела на Ивана, но его взгляд был опущен в пол, такое ощущение, что от боли он ничего не соображал.
– Что я? – спросил Кабир вкрадчиво.
Я дрожала от страха, пальцы заледенели, а сердце рвалось из груди, подступавшие рыдания сдавили горло.
– Пыталась убить тебя. – Каждое слово было тяжелым, как камень.
Услышав меня, Басима отчаянно рванулась из рук удерживавших ее слуг и закричала:
– Нет! Господин, пощадите, я ничего не знала! Неверная мне ни о чем не говорила!
Кабир бросил на девушку презрительный взгляд, легко вздернул подбородок и один из слуг ударил Басиму по лицу. Девушка запричитала, но уже тише.
– Ты не знаешь законов Сетифа, Дина, иначе бы дважды подумала, прежде чем поднимать руку на своего господина.
Меня трясло от рыданий, от страха за Ивана и Басиму. Они не виноваты в моей глупости, только я должна понести кару, какой бы суровой она ни была.
– Пожалуйста, накажи меня. Меня, а не их, пожалуйста. Я сделаю все, что ты хочешь. Буду покорной. Я все поняла. – Сделала неуверенный шаг к Кабиру, приложив руки к груди, чтобы он не видел, как сильно они дрожат.
– В Сетифе того, кто поднял руку на своего господина, заживо скармливают голодным псам, – продолжил Кабир спокойно.
– Не-е-е-е-ет! Господи-и-и-ин! Сжалься! – снова истошно завопила Басима.
– Заткнись, – прохрипел девушке Иван, поднял на Кабира упрямый взгляд, – нравится тебе девчонок мучить, падла? Слабо с мужиком один на один остаться? Я тебя сам как пес загрызу.
Мужчина, державший цепь, резко ее дернул, перекрывая Ивану доступ воздуха.
Кабир на него даже не взглянул, подошел ко мне ближе. Провел по лицу, убирая упавшие пряди. Прикосновение было почти нежным.
– Этого ты хочешь, Дина? Чтобы тебя и твоих друзей скормили псам?
– Нет, – ответила тихо, не выдержала взгляда темных глаз Кабира и склонила голову, но он взял меня за подбородок и заставил посмотреть на себя.
– Нет?.. – Он прищурился, внимательно разглядывая мое лицо.
– Нет… господин… – почти прошептала, но слово вспороло воздух, как удар кнута.
В глазах Кабира промелькнуло мрачное удовлетворение.
– Уже лучше, Дина. Хочешь, чтобы я наказал тебя и не трогал твоих друзей, так встань на колени и попроси, как подобает.
Если мое унижение спасет Ивана и Басиму, я готова проглотить свою гордость.
Опустилась на колени перед Кабиром, не спуская взгляда с его жестокого лица, давясь слезами и словами, произнесла:
