— Руслан! У меня автобус!
Мне даже нравится, как она ругается, как хмурит брови и поджимает губы, и взгляд становится строгим. Но лицо все такое же невинное, как и она сама.
— А меня чуть не убили! И ты сама сказала, что мне нужно в больницу.
— Ну, а при чем тут я. Садись в машину и езжай!
Охренеть. Просто ебануться.
Кажется, только сейчас начинаю понимать, что есть проблема.
Нет озорного взгляда и стеснительной улыбки.
Глаза потухшие, напоминают мутное стекло.
Что могло измениться за эти три месяца? Или может у неё кто-то появился.
Ох, сука. Лучше не думать об этом. Иначе кто-то может пострадать.
— Ты себе хахаля завела, пока я в коме валялся?
— Что?! — охает она. — Нет, конечно…
— А почему уезжать собралась?
— Потому что… — она подбирает слова, но плечи опускаются. — Потому что я свою работу закончила. Ты очнулся.
— То есть я был для тебя только работой? — хочу ее к себе прижать, чтобы поняла, что последнее, что нас связывает, это служебные обязанности. Но меня ведет в сторону, и она со вскриком поддерживает мою тяжелую тушу.
— Ты как большой и глупый ребенок. Чего тебе в больнице не лежалось, — спрашивает Кристина и ведет меня к дивану, хочет положить.
А вот и нет, моя девочка. Я ее в охапку и падаю вместе с ней, чуть отпружиниваю. Прижимаю, а она начинает дергаться. Вырывается так яростно, как в тот первый день.
— Да угомонись ты, я не в том состоянии, чтобы трахаться, — шепчу ей в волосы и голову к груди прижимаю, чувствуя, как отчаянно бьется в груди ее сердце.
— Руслан, тебе надо в больницу, — гнусавит она, всхлипывая. — Тебе рано передвигаться.
— Ты права.
— Вызвать скорую? — радуется она как ребенок, поднимая голову, а я рассматриваю слезинки на ее ресницах. Черных, как смоль. — Я мигом.
— Ты сама сказала, передвигаться мне нельзя, так что я останусь здесь, а ты закончишь начатое, — говорю это все с трудом, а Кристину трясти начинает. — Доведешь мое выздоровление до конца.
— Руслан, но я не…
— Тихо! Ты и так взбесила меня своим трусливым побегом. Ключ от квартиры останется у меня. Если сбежишь, найду и беременной сделаю. Твое согласие будет последним, о чем я спрошу. Поняла? — говорю последнее уже агрессивно. Злюсь, хоть и понимаю, что буду уродом, если причиню ей вред. И так натерпелась.
Вдруг замечаю ее взгляд.
Кристина рассматривает мое лицо с долей волнения. Прикладывает руку ко лбу, чуть охлаждая его.
— Ну вот, теперь у тебя температура. Давай… — волнуется, дурочка, но меня уже колотит. Надо поспать. Завтра будем разбираться.
— Давай, ты помолчишь и дашь мужику поспать.
— Но сначала ты выпьешь антибиотики, — заявляет она и начинает по мне елозить.
Но замечает последствия и замирает.
— Все, что хочешь, — уже бурчу полусонно.
— Тогда отпусти меня, — упирается ладонями, но я давлю на поясницу, спрашиваю гортанно и с подозрением:
— А ты не сбежишь?
Она тяжело вздыхает и качает головой.
— Нет.
— Клянись жизнью наших будущих детей, — прижимаю я ее еще крепче, почти впадая в беспамятство от ее крика:
— Руслан! Ну кто так говорит!
— Клянись!
— Хорошо. Хорошо! Клянусь жизнью наших будущих детей, — расслабляется Кристина и я про себя улыбаюсь.
Повоюем еще. Но никуда ей от меня не деться.
Отпускаю, но не даю сделать и шага. Хватаю за запястье и дергаю к своему лицу.
— Ты поклялась. За нарушение клятвы у моего народа знаешь, что?
— Я никуда не уйду, — шепчет она, быстро приглаживает мои уже влажные от пота волосы, и я в блаженстве прикрываю глаза.
