Мне кажется слышу сквозь сон какую-то ерунду, типа:
— Пока ты не выздоровеешь.
18. Глава 17
С утра морщусь от горелого запаха, переворачиваюсь на спину и смотрю на обшарпанный потолок.
И что она забыла в этой богом забытой дыре?
Сейчас бы домой, в уютною постельку и Кристину под бочок.
Ножки стройные белые раздвинуть и вклиниться членом, что встал как кол в ожидании, когда его обслужат.
Слышу топот босых ног и поворачиваю голову. Кристина с подносом.
Стоит, не двигается и нахмурено смотрит куда-то в сторону, не в глаза, а ниже. Слежу за ее взглядом и усмехаюсь.
— Утренний стояк. Тебе часто придется сталкиваться с этой проблемой.
Она опускает взгляд на поднос, на котором стоит тарелка и издает весьма неаппетитный, запах.
Не то, чтобы меня это расстраивает, я любое дерьмо после детского дома съесть смогу. Но могла бы хоть постараться.
Во мне ещё свежа обида из-за того, что она меня кинуть хотела. И вот, что с ней за это сделать нужно, даже не знаю.
Разве что высосать как яд. Это интересно…
— Эта проблема решается седативными, что тебе кололи. А то все медсестры сбегались посмотреть на твою башню, — ставит она поднос на столик рядом с диваном и как будто забывает о моей «проблеме».
— Ревновала? — играю бровями, но она даже в лице не изменилась. Наливая из графина в стакан ягодный кисель.
С детства его не люблю, но с ее рук, кажется, что угодно взять готов.
— Меня волновало, чтобы встал ты, а не твои половые органы, — бурчит она и торжественно вручает мне ложку. — Ешь. Тебе надо скорее поправиться.
С ложки перевожу взгляд на ее чуть подсохшие губы, которые она сжимает.
Я бы мог их увлажнить. Язык в сладкий ротик пропихнуть.
Но все портит запах.
— Из чего каша?
— Овсяная, — отвечает она будничным тоном. — Хорошо для пищеварения.
Я, конечно, голодный, как зверь, но вот это выглядит не съедобно.
А фрукты, овощи. Мясо где? Я не с каш такие мышцы набрал.
— А сожгла ее ты тоже для моего пищеварения? — беру тарелку и принюхиваюсь. Вроде не все так плохо.
А Кристина возмущенно сопит.
— Ты всегда можешь вернуться в больницу, где тебе готовят повара.
Черт, кажется, обидел, но я же не хотел.
Но не этой же непонятной жижей меня кормить.
— Но ты женщина. А я твой мужчина. Значит…
— Ничего это не значит! — вскакивает она и хочет сказать что-то еще, но резко успокаивается и отходит к окну. В даль смотрит на небо предгрозовое. — Ешь, иначе вколю глюкозу.
И я, как хороший мальчик, следую ее приказу, пробую на вкус, понимаю, что зря наехал на девушку, это вполне себе сносно.
Просто проснулся не в настроении вот и все. От того, что идёт все не так, как я предполагал. От того, что Кристина упрямится и бежать от меня хочет.
К такому я был не готов. И это меня крайне расстраивает.
Я же ничего плохого ей не сделал, только как лучше хочу.
— Почему тебя не было рядом, когда я очнулся? Не думал, что ты трусиха, — поднимаю я вчерашнюю тему.
И так заглядываюсь на скрипичный изгиб ее спины, скрытой простым халатом, что не замечаю, как съедаю всю кашу. Не Дамировская, конечно, но есть можно.
Она отворачивается от широкого окна, тяжело на меня смотрит.
— Еще кашу будешь?
— Буду, — отвечаю ей, наблюдая, как она забирает тарелку и молчаливо скрывается из вида. — Ты не ответила на вопрос. Почему ты хотела уехать? Ты же видишь, в каком я состоянии. Я не могу сейчас за тобой бегать, — кричу ей в кухню. Хотя, судя по размерам квартиры, здесь можно и шептать. — Кристина! Я с тобой разговариваю.
