Всю историю я рассказала ему вечером, после ужина в качестве дополнительной защитной меры. И сработало! Он не только согласился со мной, что одинокому человеку трудно живется (еще бы – самому три года не с кем и словом перекинуться было, пока я его в нормальную жизнь не вытащила!), но и охотно закивал, когда я робко предложила ему помочь бабушке (ведь с машиной-то за покупками ездить – вообще нечего делать!). А под конец, когда я упомянула, что единственный близкий ей человек Бог знает, где находится, даже нахмурился – вспомнил, наверное, как нам тяжело было вдалеке друг от друга, когда его начальство на разбирательства вызывало.
По-моему, он даже вспомнил, из-за чего его вызывали – я вообще в последнее время заметила, что к работе он стал относиться намного серьезнее. Вот и на следующий день он все утро меня подгонял, чтобы быстрее собиралась, и возле офиса высадил меня и сразу же уехал – без всяких там глупостей на прощание, хотя мы и чуть раньше приехали. Меня это, не скрою, более чем устроило. После обеда я должна была идти к врачу, о чем, разумеется, не имела ни малейшего желания сообщать ему – чтобы паника раньше времени не началась. К концу рабочего дня вернусь – он ничего и не узнает. До вечера. Главное – уходить уверенно, чтобы Тоша подумал, что он в курсе…
После посещения врача я поняла, что ни на какую работу не вернусь. Все равно сейчас от меня толку никакого не будет – я ни о чем думать не могу, кроме как… У меня опять перехватило дыхание. Я бы с Галей сейчас поговорила, или со Светкой, но не на работе же! И потом – я просто обязана ему первому сообщить! А затем, когда мне удастся его реанимировать, можно и всем остальным… Вот и родители на выходные пригласили…
Махнув рукой на все последствия, я поехала домой. Подумаешь – одним шквальным порывом больше! У меня для него в ответ смерч имеется. Звонить ему я не стала – он все-таки на работе, еще додумается все бросить и за мной примчаться. А так – подъедет, как обычно, после работы, узнает, что я ушла (мало ли – вдруг у меня голова разболелась!), и поедет себе спокойно домой. Главное – чтобы спокойно, в свете предстоящего потрясения.
Когда он вечером ворвался в дом, я сразу поняла, как с моей стороны глупо было даже думать о каком бы то ни было покое – рядом с этим… ненормальным… психом. Я сидела на кухне, нежась в ощущении пришедшего ко мне удивительного чуда, когда на меня надвинулось нечто такое, рядом с чем мой тщательно подготовленный смерч показался мне летним сквознячком. Ну, почему, спрашивается, почему он неделями мне на работу не звонил – и именно сегодня я ему вдруг срочно понадобилась? И Тоша, конечно, тут же все ему и выболтал. А я еще и телефон забыла после врача включить – а кто бы, скажите на милость, на моем месте об этом не забыл?
Пришлось сразу признаваться, что я ходила к врачу – я поняла, что любые подготовительные мероприятия приведут только к тому, что он меня сейчас опять начнет из-за стола выдергивать и трясти, как грушу. Что, согласитесь, было бы совсем некстати.
И опять самое простое решение оказалось самым результативным. Удалось мне таки вызвать этот смерч – только он на меня-то и налетел. Трясти он меня на этот раз не стал, но в плечи вцепился так, словно – если бы я действительно упала – в этом моя вина была. Ну, разумеется, я должна была в его отсутствие где-нибудь свалиться! И все кости себе переломать! И домой меня на «Скорой» доставили. И к стулу привязали, чтобы я своего единственного спасителя в безопасной неподвижности дожидалась.
