Ничего! Не скоростью, так хитростью! Уна замедлила бег – пусть думает, что она выдохлась. И снова перед ее внутренним взором район с высоты птичьего полета. От Мэдисон-авеню отходит один проулок, ведущий во внутренний дворик. За ним – выгребная яма и узкий проход на Тридцать восьмую. Времени мало, но выбора уже нет.
Коп тоже замедлил шаг. Придурок жирный! Ждет, поди, что она схватится за ближайший столб, чтобы не упасть. Что ж, ведь даже не очень туго затянутый корсет мешает дышать. Ну и пусть себе ждет!
Вот он – заветный проулок. Уна шмыгнула в него сквозь просвет в толпе. Прямо над ее головой развевалось на ветру белье, развешенное на веревках, протянутых из одного окна в другое. Уна заспешила дальше, к выгребной яме. В холодном воздухе стоял смрад гнили и нечистот. В углу два больших переполненных мусорных бака. Уна нырнула за них, прикрыв голову пальто, и затаилась среди обрывков газет, засохших объедков и грязного тряпья.
В следующую секунду во дворик ворвался коп. Он тут же выхватил носовой платок и прикрыл нос. Уна сдержала презрительный смешок. Разбаловались копы – у них же туалеты теперь прямо в здании. Тоже мне, неженка! Он осмотрелся по сторонам, приоткрыл двери кабинок уличного туалета дубинкой и метнулся к выходу в дальнем конце двора.
Как только его шаги стихли, Уна встала и тщательно отряхнула пальто. Через минуту, максимум две, коп вернется. Она быстро сняла шляпку и повязала на голову косынку, спрятанную под шелковой сорочкой. Грязный фартук, облезлые перчатки с открытыми пальцами и сажа, густо размазанная по щеке – и она почти неузнаваема. Она скинула с себя пальто и закинула саквояж за спину на потрепанном ремне, который носила с собой именно на такой случай. Теперь, если наклониться, обтянутый пальто саквояж выглядит как горб. Но перед тем, как снова надеть пальто, Уна вывернула его наизнанку. Новички в группе Марм Блей высмеивали Уну, когда она нашила на нежную сатиновую подкладку грубую латаную фланель грязно-серого цвета. Ведь ей пришлось заплатить Марм Блэй за пальто целых двадцать долларов – немало! Но Уну эти насмешки не трогали – в подобных ситуациях такая подкладка была просто бесценна. Уна в два счета превратилась из аккуратной леди-путешественницы в сгорбленную старую нищенку.
Правило номер одиннадцать: иногда лучше прятаться на самом видном месте.
Как только Уна застегнула последнюю пуговицу пальто, полицейский снова ворвался во внутренний дворик. Уна сгорбилась и спокойно стояла около мусорных баков, делая вид, что шарит в них.
– Здесь не пробегала молодая дама? – спросил коп Уну.
Та посмотрела прямо в его глубоко посаженные глаза. Он раскраснелся от долгого бега и шумно дышал. На морозном январском воздухе из его носа и рта вырывались клубы пара.
– Какая еще дама? – переспросила Уна с деланым немецким акцентом.
– Воровка!
Уна вернулась к мусорным бакам. Она подобрала заплесневелую горбушку, понюхала и бросила на землю.
– Да таких тут как грязи… Роста она какого?
– Не знаю. Думаю, среднего.
– Худая или толстая?
– Ни то и ни другое.
– А одета во что?
– Голубое пальто и бархатная шляпка.
То ли от холода, то ли от вони, то ли от несварения желудка – коп выглядел так, словно вот-вот взорвется от злости.
– А шляпка какая – с перьями и кружевами или попроще?
– Понятия не имею, – гневно выпалил коп.
В куче ореховой скорлупы и пустых консервных банок Уна откопала бутылку из-под джина. Она подняла бутылку и слегка встряхнула. Судя по звуку, там еще оставалась пара капель. Она протянула бутылку копу. Тот поморщился. Уна пожала плечами, обтерла горлышко бутылки краем пальто и допила остатки сама.
