– Во мне ничто не пропадает, – заверил Азазель бодро. – Я многогранная личность!.. Но у меня порядок, все по рангу, никто не пытается занять чужое место. Это те, кому не удается, вынуждены заводить другие сущности, как вон Гамалиэль…
Михаил снова потянул носом ароматные запахи.
– Что-то часто едим… Мы только что завтракали. Или то был ужин?
– У тебя траблы с восприятием времени, – обвинил Азазель. – Ты что, животное?.. Человек ест, когда изволится!.. А то и когда возжелается.
– Но ты же…
– Я человек, – заявил Азазель гордо. – Хотя очеловечиться трудно, для этого нужно пересмотреть многие ценности, что и не ценности вовсе, но я весьма как бы сумел и преуспел! Скромно говоря, я самый человечный из людей, не считая, конечно, Владимира Ильича.
Сири произнесла деловито:
– Мясо готово. Подавать?
– Не видишь, – ответил Азазель сварливо, – ложками стучим? А Мишка нож держит как-то угрожающе, будто не мясо готов разделывать, не мясо…
Обизат сказала обидчиво:
– Зачем говоришь неправду?
– Нет на свете правды, – сообщил ей Азазель, – как и справедливости! Тем более нет истины, как убедился Пилат. Зато верно все то, что говорю я, хотя понимать нужно иносказательно… Спасибо, Сири!.. Мишке тоже положи, он застенчивый.
– Я сама, – быстро сказала Обизат. – Он мой хозяин и повелитель!..
Азазель сказал со вздохом:
– За меня кто бы так дрался… эх, почему Мишке везет?
– Он добрый, – возразила Обизат обвиняюще, – а ты злой и наглый. А еще и хвастливый!
– Так есть же чем хвастаться, – ответил Азазель скромно. – Я весь из достоинств, даже противно. Еще вина?
– Вино вредно, – заявила Обизат.
– Это кто тебе такое сказал? – изумился Азазель. – Родители?
– Сири сказала, – пояснила Обизат. – Она не врет, я ей верю. Она хорошая.
– Куда мир катится, – вздохнул Азазель. – Железяке верят больше, чем демону!.. Налей мне тогда еще, все равно вселенная когда-то схлопнется. А насчет монстра из глины, как мне кажется, ноги растут еще из тех времен, когда Творец создавал из глины нечто необычное, что сперва так и назвал красной глиной, а потом уже некогда было менять или просто забыл. Такое вот у меня очучение.
Михаил пробормотал:
– Зачем менять? «Адам», звучит неплохо.
– Ну да, – согласился Азазель. – Мог бы назвать суглинком или подзолом, глеем, а то и черноземом!
Михаил спросил с настороженностью в голосе:
– Но… Адам здесь при чем?
– Видишь ли, – ответил Азазель задумчиво, – мы видим только конечный результат, по нему и судим, что верно, конечно. А сколько было раньше подходов к штанге, предварительных и неудачных, не считаем и вообще внимания не обращаем. Как и вообще на черновики. Но есть предположения в ряде источников, что Всевышний к акту творения человека подошел с особой тщательностью, делал заготовки, пробовал варианты… Слыхал старинную легенду, что, когда Творец решил создать человека, он привлек в помощь ближайших ангелов? Один лепил правую ногу, другой левую, третий и четвертый создавали руки, кто-то старался над торсом, кто-то над ягодицами, а одному досталось лепить пенисы…
Обизат поднялась из-за стола, гордая и надменная.
– Пойду на лоджию, – сообщила она, – если вы не против.
