Азазель бросил один из рюкзаков Михаилу, тот едва успел поймать, а свой закинул на одно плечо за спину. Михаил наблюдал, как он сделал несколько шагов по опавшим листьям, под ними твердо и сухо, земля отзывается глухим стуком.
– Где-то здесь, – произнес Азазель задумчиво. – По снимкам со спутника двое грибников исчезли поблизости. Давай искать…
– Все-таки не доверяешь, – сказал Михаил обвиняюще. Он сунул руки в лямки и приладил рюкзак на спине поудобнее. – Почему?
– Просто забочусь, – пояснил Азазель.
– Здесь опасно?
– Вряд ли, – сказал Азазель. – Но со мной вернемся к ужину, а если ты один, то проволандаешься до утра, а то и дольше… Тебе что, не нравится как Сири готовит?
Михаил отмахнулся, прошелся по истоптанной траве.
– А где их вещи?
– Чьи?
– Жертв!
– Забрали, – ответил Азазель. – А мы с тобой посмотрим насчет выходов красной глины!.. Это, к сожалению, не кимберлитовые трубы, но что-то с нею неясное. Думаю, если это то, что думаю, наш друг перемещается в ней, как рыба в воде.
– В глине?
– Если он сам из глины, – пояснил Азазель, – то, может быть, на одном конце пласта входит, а потом на другом выходит… не тревожа саму глину? Как бы передает себя, у людей так музыка по проводам, а то и вовсе по воздуху, во что поверить невозможно, но приходится, чтобы не свихнуться. В общем, не умничай, давай искать истину.
– Истину?
– Ну да, глину. Истина в глине, а бывает, и в чем-то похуже, но искать надо.
Он поправил рюкзак и пошел быстрым шагом. Михаил поспешил следом, но по сторонам посматривал старательно, лес как лес, деревья тоже в порядке, за ельником березняк, потом сосны, там сухая почва, а в низине дубы и грабы…
Выходы глины попадались несколько раз, но обычная желтая, такая становится красной только после обжига. Азазель браковал и шел дальше, но Михаил видел по его быстро мрачнеющему лицу, что пока поиски ничего не дают.
Не важно, что в лесу подзол, ближе к болоту суглинок, а в поле чернозем, все равно под всем разнообразием почвы лежит толстый пласт обычной глины и тянется вниз до самых коренных базальтовых пород. Если демон может перемещаться, как предполагает Азазель, по всему глиняному пласту, то выйти сможет в любом месте.
Азазель хозяйски шел впереди, пока не выбрались из тени на прогреваемый солнцем пригорок. Михаил догнал и тоже остановился, когда Азазель встал как вкопанный и решительно сбросил с плеч рюкзак.
– Что-то увидел?
Азазель покачал головой:
– Просто привал. Ты уже хочешь есть, по глазам вижу.
– Еще не хочу, – возразил Михаил.
– Да? – спросил Азазель обрадованно. – Это хорошо, а то я захватил маловато. Зато увидишь, как хорошо ем я.
Михаил тоже снял рюкзак и присел на поваленный ствол дерева. Азазель уже расстегнул пряжки и начал вытаскивать завернутые в бумагу бутерброды, довольно похрюкивал и покряхтывал, один раз даже облизал пальцы.
Михаил подставил лицо жарким лучам солнца, рядом совсем неуместно прозвучал недовольный голос Азазеля:
– А сыр где?.. Где сыр, спрашиваю?
– В моем, – сообщил Михаил. – Но если в обмен на бутерброды…
– Ты совсем человеком стал, – сказал Азазель с упреком. – И вообще торгово-договорные отношения с друзьями не совсем хорошо.
– Эй-эй, – напомнил Михаил. – Разве мы друзья?
– С напарниками, – уточнил Азазель. – С напарниками тоже не совсем, хотя допускается, если ты демократ с либеральными ценностями. Но ты же милитарист с тоталитарным уклоном? Для тебя честь выше денег!
