- Я вам сейчас книжку принесу... А хотя, нет! Не принесу! Я сейчас заканчиваю и уезжаю с вашим водителем домой! А книжка мне самой пригодится - чуть-чуть не дочитала! В интернете наберите, как женщины выглядели в те времена, как красились! Сами не знаете, а устраиваете мне тут!
Ах, ты мелкая зараза! Ты еще спорить со мною будешь! Поднимаю громкоговоритель и говорю в него, глядя в красивые и очень злые зеленые глаза:
- Ты мне, Смирнова, не наглей! Соблюдай субординацию, Смирнова! А то ведь я злой сегодня, - опускаю громкоговоритель и говорю, наклонившись к ней так близко, что самого торкает от запаха ее духов, тут же наполнившего мое личное пространство. - Покусать могу!
И почему-то дух захватывает от того, как у нее от лица отливает кровь, от того, как она бледнеет и вдруг быстро облизывает язычком свои розовые губки. Ох, Смирнова! Что ж ты делаешь, зараза! Это мимолетное движение буквально вышибает из моих легких воздух!
Я прямо-таки жду от нее отпора, хочу посмотреть на реакцию - напрочь забываю, что актеры на позициях, что камеры снимают, что звукооператоры замерли на своих местах, а им тоже нелегко - попробуй, подержи микрофоны в одном положении пару-тройку часов!
А она вдруг обхватывает своей ладошкой громкоговоритель... точнее, она обхватывает ладонью, своими горячими пальчиками мою руку, подносит к губам... так близко, что мне кажется, даже касается легонько губами того места на пластмассовом кружочке, опоясывающем трубку, куда обычно говорю только я, и произносит:
- Прежде чем публично устраивать порку мне, Богдан Романович, вы бы лучше историю моды изучили.
И, развернувшись, быстро удаляется в сторону своей мини-студии для грима на открытом воздухе. Ядвига с чашкой кофе в руках удивленно смотрит в мою сторону, остановившись в паре метров от режиссерской базы. А меня не покидает мысль, что я позвал сюда Ангела совсем не для того, чтобы отругать... Совершенно не для того... А для чего?
Что я там делать собирался?
- Кофе давай! - рявкаю в свой рупор и добавляю, развернувшись в сторону выхода из замка, где должна начаться следующая сцена. - Поехали! Начинаем, господа... и дамы!
Ангел
Он неправ. Я права, а он неправ! При всех отчитал, как девчонку! А я... А я три недели готовилась! Все, что могла найти, прочла! Да я столько знала о моде и внешнем виде наших предков, живших в 18 и 19 веках, что Потемкину и не снилось!
Догримировала всех оставшихся и, уже сидя в машине, продолжала ругать его на чем свет стоит! Обижалась, и при этом уезжать не хотелось... Хотелось остаться. Потому что с любой точки моей импровизированной гримерки на открытом воздухе был хорошо виден режиссерский "командный пункт" И я смотрела-смотрела-смотрела! Я следила за ним - за каждым движением, за мимикой, за жестами, за тем, как длинные пальцы постукивают по колену, когда он смотрит на игру актеров. Мое все еще безумно влюбленное сердце трепыхалось в груди, как пойманная в силки птица. Ах, какой же он красивый! Как всё в нем гармонично - даже кепка, на глаза надвинутая, козырьком закрывающая половину лица, и то смотрится, как часть образа, как нечто ему одному присущее, к нему относящееся!
Как же трудно быть рядом и не иметь возможности стать близкой, необходимой, имеющей право касаться, вторгаться в его личное пространство! Но я не могла себя заставить жалеть о том, что согласилась работать! Ни при каких обстоятельствах! Наоборот, уезжать не хотелось! И как бы я ни ругала себя за то, что не стремлюсь к дочке, сердце разрывалось на части от двух абсолютно противоположных и не совместимых желаний - быть со своим ребенком и одновременно быть с его отцом!
