- Ой, простите... Я переодеться хотела, - испуганно шепчет она.
Чудом удерживаю в руках поднос - они почему-то стали слабыми. Но её голос немного отрезвляет. Усилием воли отвожу взгляд в поисках, куда бы приткнуть еду. Краем глаз вижу, как Ангел быстро натягивает одежду.
- У меня душ есть. Свой. Там, за шкафом, дверь.
- О-о! - восхищённо выдыхает она, а меня от этого невинного "о" буквально молнией прошивает - я мгновенно себе представляю, как это её "о-о" звучит в других обстоятельствах! - А можно?
- Что можно? - охрипшим голосом спрашиваю, совершенно потеряв нить разговора.
- В ваш душ?
- А! Да, конечно. Почему нет-то?
В нерешительности смотрит на девочку, увлечённо грызущую какую-то яркую, похожую на кусок арбуза, игрушку.
- Наверное, маму позову... Чтобы пока с ней побыла...
И я неожиданно для себя предлагаю:
- Да я присмотрю. Иди, не переживай.
- Точно? - ловлю её непонятный взгляд. - Сумеете?
Ну, а что там смотреть? Уйти же она никуда не уйдёт, правда? Не умеет же ещё? Ну, сидит. И я посижу рядом.
- Конечно, - спокойно заявляю я, как будто собственноручно вырастил пятерых детей.
Подхватив халат и полотенце из сумки, стоящей у кровати, она целует ребенка в лобик и говорит ей, как будто мелкая может уже что-то понимать в таком возрасте:
- Алёнка, солнышко, слушайся... дядю. Не балуйся! Мама сейчас придет!
Когда Ангел уходит, я еще некоторое время передвигаюсь по комнате, вещи из шкафа для себя достаю, складываю бумажки на столе. Чувствую взгляд ребенка, неотрывно путешествующий вслед за мной. Мне неловко. Словно я должен говорить что-то, только что и зачем (она же мелкая совсем и не понимает!), не знаю!
Когда прячусь от нее за дверцей шкафа, доставая вещи для себя, чтобы после Ангела отправиться в душ, вдруг от кровати слышу странный звук. Резко выглядываю. Она, увидев меня, неожиданно улыбается и говорит что-то типа "Бу-у"! Хм. Прячусь за дверцей снова. Уже целенаправленно выглядываю. Явно ждет этого моего появления! Радостно лупит ручонками по подушкам, расплываясь в улыбке. Показывает мне два маленьких одиноких зуба во рту, не удерживается в своем положении и заваливается на бок. Пока я думаю, что делать, начинает недовольно кряхтеть и барахтаться в подушках.
Присаживаюсь на край кровати. Неуверенно обхватываю подмышками маленькое, но упруго-верткое тельце, приподнимаю, пытаюсь усадить в прежнюю позу, но она почему-то выворачивается, недовольно пыхтит, личико краснеет, губки кривятся. Е-мое! Что с ней делать? Завопит же сейчас на весь замок!
- Та-ак! - говорю строгим голосом, как будто передо мною не маленький ребенок, а какой-нибудь провинившийся актер. - Ты чего это, барышня? Реветь надумала?
Она замирает. Глазенки округляются, садится так, как я хотел и смотрит в ожидании на меня. Ну, и что я должен... А-а! Говорить должен, что ли?
- Ты терпи, давай. Мама твоя сейчас придет. Будет с тобой... что она там с тобой по вечерам делает? Спать укладывает? Кормит? Молоко будешь пить, да?
Гулит в ответ, дуя пузыри из слюны. Забавно. Милаха такая. И взгляд... Как будто всё понимает. Нахожу на кровати ее игрушки, с интересом рассматриваю - колечко с прикрепленными на нем, сделанными из похожего на резину, только более плотного материала, всевозможными разноцветными фигурками, арбуз, погремушку в виде розового зайца.
Тянет руку. Даю ей. Пухленькие пальчики с малюсенькими аккуратно обрезанными ноготками уверенно обхватывают погремушку и тянут в рот.
