– А если комиссия решит не возвращать? – сурово спросил председатель сельсовета. – Или вдруг признает объект государственной собственностью?
– Такие решения принимает исключительно суд. А суд, как вы знаете, – независим.Юрист улыбнулся: Село замерло в ожидании. Решение не могли принять без участия священника. Все знали: без него начнётся смута. Михаил молчал до самого вечера. Лишь ближе к заходу солнца он произнёс:
– Я отдам ответ утром. Но знайте: тот, кто попытается унести этот знак силы – навлечёт беду. Не административную. Настоящую.
И пока чиновники ужинали в доме главы сельсовета, Михаил стоял у подножия памятника и молился. Его руки дрожали, губы шептали древние слова. Он чувствовал: это была не просто попытка отобрать статую. Это была попытка сорвать печать.
Глава 10. Намерение становится приказом
На следующее утро, ровно в 8:00, чиновники в сопровождении технических специалистов вновь прибыли к памятнику. В руках у них была новая папка – на этот раз с распоряжением от заместителя губернатора: разрешение на немедленный демонтаж объекта с формулировкой «в связи с возможной угрозой незаконной переплавки и утраты культурной ценности». Формально – превентивная мера. По сути – приказ.
Михаила не было видно. Селяне собрались группами, кто с тревогой, кто с глухой яростью. Несколько мужчин перекрыли тракторную дорогу, ведущую к памятнику.
– Мы вас предупредили, – хмуро бросил один из них. – Мы не допустим.
– Речь идёт не об акте вандализма, а о государственной инициативе.Юрист и начальник инженерной бригады попытались вести себя спокойно, даже покровительственно. – Уважаемые, мы действуем строго в рамках закона. Все документы на руках. Он поднял папку и показал печати.
Из-за спины вышел Михаил. Он был в рясе, с крестом на груди. Глаза его были спокойны – слишком спокойны.
– Вы получили приказ, верно? – тихо спросил он, глядя на главного инженера. – Кто его подписал?
– Замгубернатора Юрьев, – отрезал тот.
– Значит, на его совести и будет лежать то, что случится. Я предупреждал.Михаил кивнул. Он подошёл к памятнику, положил ладонь на холодное золото. В этот момент небо слегка потемнело, хотя день был ясный. Ветер прошёлся по скошенному полю. Женщины перекрестились.
– Попробуйте, – сказал Михаил. – Только знайте: ангела невозможно украсть. Его можно только предать.
Начальник группы на мгновение замер, затем махнул рукой. Двое рабочих подошли с тросами. Как только они коснулись постамента – раздался звон. Не механический. Странный, будто изнутри. Один из рабочих закричал – не от боли, а от чего-то непонятного. Его тело отшвырнуло назад, как будто от удара. Второй осел на колени, уронив инструменты. Из носа пошла кровь.
Паника. Люди закричали. Начальник рванулся к машине, крича в рацию:
– Отбой! Немедленно! Всем отойти!
Рабочие разбежались. Михаил стоял, не двигаясь. Его лицо было каменным.
– Я вас просил не делать этого, – произнёс он, глядя в глаза юристу. – Теперь об этом узнают… не только в вашей администрации.
– Значит, так… – тихо проговорил он. – Теперь работаем не по линии культуры. Передайте дело в другой департамент. У нас ещё есть варианты.Той же ночью губернатору доложили о провале. Он слушал молча, сжимая подбородок рукой. И в его взгляде на мгновение мелькнуло нечто странное. То ли тревога, то ли… азарт.
