Виктор открыл панель встроенного бара. На колени ему упал свет вспыхнувшей внутри лампы, и яркой радугой заиграли многочисленные бутылки.
– Однако же наш Луис запаслив, – сообщил он. – Попользуемся?
Кэтт покачал головой.
– Закрой, нечего там пользоваться.
– А ты не жадничай – шелтоновское, не твое, – Виктор достал маленькую бутылочку в золотой обертке. – Вот будет в самый раз.
– Поставь, говорю, на место.
– Отвяжись. Смертнику все можно, Луис еще гордиться будет, что я в его баре храбрость на грудь принял. – Он сорвал обертку.
– Прекрати! – велел Кэт, и Виктор замер с бутылкой в руках. – Я сказал, поставь на место.
Он молча подчинился и закрыл бар; в салоне осталась лишь подсветка консоли управления. Зеленоватые сумерки снаружи густели. С обеих сторон шоссе высились громадные деревья, их толстые гладкие стволы бежали навстречу, отсвечивая красноватыми бликами.
– Я тебя придушу, – почти серьезно пригрозил Виктор. – Какого лешего ты сегодня без конца командуешь?
Кэтт промолчал, лишь грустно покачал головой, видимо, в ответ на собственные мысли.
– Я, например, думаю, – продолжал Виктор, – что если б тяпнул как следует, что-нибудь бы и вышло. Когда море по колено, то и взлететь можно, и на «Десперадо» войной пойти… – От спиртного его мутило, и оба это прекрасно знали. – Да ты пойми, – проговорил он с глухим отчаянием, – мне ж хоть топись. Ну, придет почтовик, разбойник его сожрет, а я что? Что я тогда вообще здесь в полиции делаю? А тут бы хоть напился, долбанул по мозгам – может, и полегчало б.
Лежащие на консоли точеные руки Кэтта шевельнулись.
– Не надо меня уговаривать. Хочешь – давай. Пей.
Виктор вновь открыл бар – и вдруг на него навалилось то самое, чего он ожидал и больше всего боялся: черный неодолимый ужас, животный страх смерти. Проснувшийся и заоравший во все горло инстинкт самосохранения, запрещавший ему рисковать собой, гнавший прочь от любой опасности, не позволявший не то что умереть, но даже достойно жить.
– А, черт… – выдохнул он.
Кэтт остановил машину.
– Ну? Можно поворачивать?
Виктор опустил голову, стиснул ладонями лицо. Кэтт молча ждал; затем поморщился и потер руки, словно они озябли.
– Возвращаемся?
Виктор застонал в ответ, но помотал головой. Упрямец.
– Тогда – что?
– Поехали. Я… попробую.
Кэтт откинулся на сидении.
– Что ты попробуешь, черт тебя подери? До космодрома еще полчаса пути – ты же умрешь раньше.
Виктор снова помотал головой, уронил руки на колени.
– Поехали. Не умру.
Кэтт пожал плечами, снова тронул машину, свет побежал вперед по дороге. Он искоса бросил взгляд на друга: стиснутые кулаки, закушенные губы, даже в сумраке салона видно, как от виска стекает капелька пота. Как он выдерживает этот леденящий, парализующий тело и волю ужас? Невероятно.
– Останови, – вдруг хрипло сказал Виктор.
– Домой?
– Останови, говорят тебе! – Он выбрался из мобиля, пошел назад по обочине.
Кэтт мрачно ждал. Нет, Дел не сможет выйти на орбиту. При всем его мужестве, не сможет.
Через несколько минут Виктор вернулся, сел в машину.
– Едем.
– Опять едем? Да ты хоть на руки свои посмотри – как за пульт сядешь?
Виктор поглядел: руки дрожали.
– Черт с ним со всем! Все равно поехали. Терять нам нечего.
Кажется, ему полегчало. Он вновь открыл бар, вынул приготовленный бутылек, приготовился сковырнуть пробку – и Кэтт неожиданным движением вышиб у него бутылку.
– Какого черта?! – Виктор размахнулся, собираясь вправить ему мозги – но вновь захлебнулся знакомым смертным страхом. – А-у, – застонал он.
