Лицо Энджела напоминало белую алебастровою маску.
На последнюю реплику Ливиана он криво ухмыльнулся одним уголком рта:
– А ты бы ухаживал за мной так же, как сейчас ухаживаешь за Артуром, милый?
– Я предоставил бы такую честь нашей стерве-сестричке. Уверен, она бы о тебе позаботилась. Без особой радости, но позаботилась бы.
– Это всё? – холодно спросил Энджел.
– В общих чертах.
Ливиан вышел.
В голове и в душе Ирис воцарились полная неразбериха и сумятица. Она не всё поняла, но то, что поняла, её шокировало.
Ей бы время, чтобы успеть со всем этим разобраться, разложить по полочкам, но…
– Привет, Фиалка. Как понимаю, ты тут с самого начала с комфортом расположилась? Ну и как кино? Интересное?
Подняв глаза, Ирис встретилась с ним взглядом, пытаясь понять, сердится? Или Энджелу всё равно?
– Я бы так не сказала, – ответила она, сама удивляясь тому, насколько спокойно и ровно звучит её голос.
– Тебя мама не учила, что подслушивать не хорошо? – усмехнулся Энджел.
– Мама надеялась, что я до этой истины сама как-нибудь дойду. Но постулат весьма спорный. Подслушивая, на самом деле, можно узнать много полезного.
– И что полезного ты узнала сейчас?
Взгляд у Энджела был тяжелый. Он и раньше-то придавливал, как гробовая плита. А сейчас и того хуже. Наверное, следовало испугаться? Пьяный психопат, полумрак, полное уединение. Но Ирис не боялась. Хотела чувствовать страх, но не чувствовала.
Опустошённость. Разочарование. Горечь. Но не страх.
– Что ты совсем не такой, каким я тебя представляла, – честно ответила она на поставленный вопрос.
– Мне извиниться? – саркастично приподнялись брови Энджел.
– А смысл? – передёрнула плечами Ирис. – Если тут кому-то и следует извиниться, так это мне. Если хочешь, так и сделаю. Мне следовало сразу дать знать о моём присутствии. Но, откровенно говоря, я рада что не сделала этого.
– Вот как? Это почему же?
– Потому что вам нужно было выговориться, а мне полезно было всё это услышать.
– Если для тебя всё это так приятно и полезно, так отчего же вид у тебя такой, будто ты сейчас заплачешь?
– Не собираюсь я плакать! – возразила Ирис с куда больше горячностью, чем ей бы хотелось.
– Может быть и не собираешься. Но тебе ведь хочется, правда?
– Тебе это кажется забавным?
– Почему все думают, что я такой уж весельчак? Меня нисколько не забавляют твои слёзы. И ситуация в целом не смешная. У закона Подлости весьма странная специфика. Почему из всех школы именно ты, Фиалка, оказалась свидетелем нашем… хм, миленькой беседы с дорогим братцем?
– А тебе не всё равно? – спросила Ирис.
– Как ни странно – нет.
Ирис отступила на шаг, отшатываясь от протянутой к ней руки. Она изо всех сил пыталась овладеть собой, но эмоции, словно волны, переливались через край, угрожая захлестнуть. Щёки горели, а в глаза попал словно бы даже не песок, а стёкла.
Она почему-то чувствовала себя обманутой и ничего не могла с этим поделать.
– Я, пожалуй, пойду на урок.
Энджел поднял руку, уперев её в стену перед Ирис, загораживая дорогу.
– Пожалуй, не пойдёшь.
– Станешь силой меня в раздевалке держать? – попыталась усмехнуться она, но вышло не очень убедительно.
– Вообще-то такой вариант меня нисколько не смутил бы. Но мне кажется до этого не дойдёт.
– А до чего дойдёт?
– А до чего бы тебе хотелось бы?
Он ещё издевается? Бессовестный наглец.
– Всё, чего бы мне на самом деле хотелось, это прийти на занятия вовремя. Развидеть и расслышать все то, что пришлось увидеть и услышать. Я не любитель копаться в чужом грязном белье, Энджел.
