Она, словно лампочка, включала свет от его электричества и выключалась, когда хлопала дверь.
К исходу второй недели она попросила:
– Гриша, возьми меня с собой. Пожалуйста.
– Куда? – серьезно посмотрел на нее Григорий.
– К себе. В свет.
– Не могу. Твой срок не пришел. Нельзя. Ты должна прожить время, которое тебе отпущено.
– Я не могу.
– Надо. Ты должна.
– Я не должна, – твердо сказала Лера. – Я никому и ничего не должна. Я не могу так жить, в режиме ожидания. Я каждый день умираю, понимаешь? Каждый день. Я устала, я так не могу. Если ты не возьмешь меня с собой в свет, я умру и отправлюсь во тьму. Выбирай.
Григорий помолчал.
– Что же ты со мной делаешь, Лера? – сказал он наконец. – Я и так нарушил главное правило – никаких личных контактов. А теперь что? Ты думаешь, от меня это зависит?
– Я не знаю, – сказала Лера, – я просто так больше не могу.
Григорий оттолкнул кружку.
– Хорошо, я попробую.
Он встал, подошел к двери, посмотрел через плечо.
– Меня может не быть несколько дней. Ты глупости не делай, ладно? Дождись меня.
– Я дождусь.
Его не было четыре дня. За эти дни Лера извелась. Ее держало только обещание дождаться.
* * *
На утренней летучке Васильич, самый опытный и уважаемый член бригады «скорой» подошел к мрачному Григорию.
– Давно хочу поговорить с тобой, Гриня, – сказал он, – перестал бы ты девчонке голову морочить. Ты же видишь, какая она паморочная, а тут еще ты со своими сказками.
– Знаешь что, Васильич, иди ты лесом и советы свои захвати, – вяло огрызнулся Григорий и надолго замер, глядя в одну точку.
****
Он вернулся на пятый день, похудевший, радостный. Лера только руки к груди прижала.
– Разрешили?
– Да! В порядке исключения.
*****
Когда вскрыли квартиру (соседи сообщили, что уже неделю там стоит глухая подозрительная тишина), нашли лежащие на столе ключи, кружку с остатками чая, немытую засохшую тарелку в кухонной раковине, небрежно застеленный диван. В квартире стоял леденящий холод, окно в комнате было раскрыто настежь.
Проживающая в квартире Калинина Калерия Романовна, 2001 года рождения, непонятным и совершенно загадочным образом бесследно исчезла из запертой квартиры на двадцатом этаже.
Единственные обнаруженные следы вели на подоконник – следы мужских кроссовок 42 размера и следы босых женских ног 36 размера.
Рядом со следами лежало большое сломанное перо пурпурно-красного цвета.
– Полетели? – сказал Григорий Лере. – Жалеть точно не будешь?
– Что ты, Гриша, о чем мне тут жалеть? Об одиночестве? О страданиях? Полетели скорее!
И они полетели, оставив на подоконнике Лериной квартиры перо, нечаянно сломанное Лерой.
Расправив крылья, ангел с Лерой на руках соскользнул с карниза двадцатого этажа, описал плавную дугу и начал набирать высоту, энергично хлопая крыльями и отыскивая восходящий поток. Через минуту он поймал мощное движение воздуха, покачался на нем, уравновешиваясь, и начал подниматься кругами, почти не прилагая усилий.
Крепко прижавшись к Григорию, обхватив его обеими руками за шею, Лера с жадностью и восторгом смотрела, как город внизу постепенно становится все меньше и меньше, как его заволакивают одеяла облаков, как сквозь облака просвечивает ослепительное солнце.
Она не могла бы сказать, сколько они летели, час, полчаса, минуту или вечность, ее переполнял восторг, давно забытый детский восторг, счастье предвкушения нового, интересного, неизведанного.
