Ангелы в белом - страница 15

Родители нашли блат.

Я неплохо сдал экзамены, но все же не нашел своей фамилии в списке зачисленных на первый курс! Что-то пошло не так…

Позже выяснилось, что одна «добрая душа» написала анонимку, где зловещим тоном предупреждалась приемная комиссия: «Вы его выучите, а он уедет в Израиль!» Анонимку написала обиженная мама второго мужа моей тетки. Она не простила, что Наташа ушла к другому, и решила отомстить всей семье – в моем лице… В то время к анонимкам относились трепетно! Я пролетел, но твердо решил во что бы то ни стало поступить в медицинский, даже если на это уйдут годы!!! Как правило, неудачи меня мотивируют!

А пока восемнадцатилетнему идеалисту пришлась по душе спорная идея устроиться на «Скорую». Не припоминаю, кто посоветовал мне такой вариант, но признаюсь, что по сей день благодарен этому человеку! Лучшей школы для будущего медика не существует!

Пятая станция «Скорой помощи» находилась на улице Киевской, по-«шпански», между «Привокзальной» и «Крестом», являя собой тихую гавань советской медицины, парадоксально интегрированную в архитектурный ансамбль Баухаус. Недавно обнаружил, что существует она по сей день и выглядит так же убого.

Собственно станция представляла собой небольшой двор с гаражами и ветхим двухэтажным зданием. На первом этаже располагалось казарменное помещение для младшего медперсонала и водителей. Фельдшеры и врачи отдыхали этажом выше, рядом с диспетчерами. Небольшой аптечный склад, чем-то напоминающий избушку лесника, находился у самого выезда. Заведовала складом Ольга Ивановна Бортко, неприветливая женщина средних лет с внешностью буфетчицы. Я быстро смекнул: улыбка и пара комплиментов – самый верный путь к тому, чтобы бригада выехала на смену с полным комплектом медикаментов.

– Берегися баб, ГарЫк! – говорила мне Ольга Ивановна. – От баб – одни болячки!

В целом на пятерке царила очень демократичная атмосфера, но с элементами дедовщины. Новоприбывших санитаров называли «зеленкой» и по возможности троллили…

Санитары станции разделялись на абитуриентов, студентов, временщиков и собственно санитаров по жизни. Временщики – как правило, фарцовщики и прочий ненадежный элемент, вынужденно прозябающие на «Скорой», дабы избегать ответственности по 112-й статье за тунеядство. Временщики одевались лучше врачей, курили импортные сигареты, при первой же возможности сачковали. С так называемыми санитарами по жизни все обстояло сложнее. Мне и сегодня трудно понять мотивацию мужчины, всю жизнь прозябающего санитаром на «Скорой». Два таких дебелых красавца трудились на четвертой бригаде (в народе – дурка). На станции их называли Малыши. Двухметровые толстяки являлись визитной карточкой пятерки. Толстяки производили впечатление классических жлобов, недотянувших до статуса районных хулиганов. Малыши много лет служили на поприще неотложной психиатрической помощи. В задачу Малышей входила принудительная госпитализация психбольных. По своей сути толстяки были олигофренами и садистами. К новичкам относились с презрением и своеобразной иронией гопников.

Легенда гласила, что именно Малыши изобрели «седуксен» – фирменное оружие бригад «Скорой помощи», то есть дубинку из туго сплетенных проводов. Если «седуксеном» ударить человека, эффект потрясающий – очень больно, но никаких синяков! Почти у каждой бригады имелось несколько «седуксенов» – на всякий случай для обороны.