Ангелы в белом - страница 2

Для большинства «хронических» работа была единственной отдушиной, вносившей некоторое разнообразие в монотонную жизнь.

Но были и другие времена!

В шестидесятые годы в больничном цеху наладили производство модных и очень дефицитных в то время болоньевых плащей. Любой пижон времен «оттепели» мечтал иметь в своем гардеробе болоньевый плащ. В отличие от «шедевров» Наро-Фоминского шелкового комбината, львовские цеховые плащи, сработанные психбольными, выглядели почти как фирменные изделия из далекой Италии! Эшелонами плащи разлетались по всему Советскому Союзу. Цеховики заработали миллионы, но когда история вскрылась, всех причастных, включая главврача больницы, расстреляли!

Однажды я увидел, как на новенькой «Ладе»-«шестерке» цвета «мокрый асфальт» к цеху подъехал старший мастер. При его зарплате рублей сто сорок – сто шестьдесят все говорило о том, что дело покойных цеховиков в какой-то мере живо и процветает! Как говорится, место оказалось намоленное!

В конце ноября я буднично сопровождал «хронических» на работу в цех. Нестройную колонну возглавляли две дородные медсестры, напоминающие колхозных доярок. Замыкал шествие возрастной санитар Орест Погиба.

– Начальник! Помоги! А, начальник? – обратился ко мне мужчина лет сорока. В его грустном взгляде читалась беспробудная тоска.

– Чем могу быть полезен?

– Отпусти, начальник! Домой охота!

– Это не в моей компетенции, такие вопросы я не решаю!

– Врачи – сволочи и садисты! А у тебя глаза добрые! – жалобно пояснил «хронический».

– Вернись в строй, Сулима! – грозно скомандовал Погиба. – По аминазину соскучился?

Мужчина наклонился, пытаясь поправить язычок ботинка. Когда колонна остановилась, больной резко вскочил и, прихрамывая, стремительно побежал в сторону больничного забора. «Хронические» беспокойно переглядывались, издавая странные звуки, напоминающие гогот пингвинов. Я рванул за Сулимой. С другой стороны мчался Погиба, извергая порции мата и междометий. Беглец пытался вскарабкаться на высокую больничную стену, но сорвался и угодил в крепкие объятия Погибы.

– Ну шо, спортсмен! – почти нежно произнес Погиба. – Идем до доктора… Уколють – будешь как цветочек в вазе!

Шизофреник Ярослав Сулима никогда не покидал «Кульпарковскую», фактически отбывая пожизненное. Обитатели больницы наградили Сулиму прозвищем Топор.

Когда-то Ярослав числился обычным пациентом, не представляющим социальной опасности. Долго и безуспешно Сулиму лечили, а точнее, подлечивали от целого букета психопатологических процессов. На выходные и праздники Ярослава охотно отпускали домой, под ответственность родственников.

В первое воскресенье сентября брат забрал Ярослава домой. Позавтракав в кругу семьи, Ярослав пробежался по программе телепередач в газете «Высокий замок». Искренняя, почти детская улыбка озарила обычно грустное лицо Ярослава Сулимы. Программа обещала передачу «Клуб кинопутешественников». Ярослав, предвкушая долгожданную встречу с недоступными для советского человека заморскими странами, включил телевизор «Огонек». Но вместо любимой программы шел старый фильм о Ленине…

Ленин выступал перед толпой матросов на броневике. Ленин на Всероссийском съезде Советов рабочих депутатов…

Несколько минут Ярослав просидел в оцепенении. Очнувшись, он вышел на балкон и одну за другой выкурил две сигареты. Вернувшись, Ярослав обнаружил, что ничего не изменилось! Вместо приятного ведущего Сенкевича на экране продолжал мелькать «картавый вождь пролетариата»!