Таких событий я знаю, или думаю, что знаю массу. Поочередная смерть трех советских вождей, перестройка, развал СССР, война в Ираке, Югославия, Чечня, дефолт,, выборы президентов Украины и многое, многое другое всплывало в моей памяти. Но это должно случиться чуть позднее, а мне надо получить подтверждение сейчас. Я не мог ничего вспомнить, что могло бы произойти в ближайшие недели-месяцы. Во-первых, прошло тридцать пять лет и память, естественно, притупилась, во-вторых десятилетний мальчик не очень то и вдавался в новости о жизни страны и мировой арены, ну и в-третьих сами-то новости не представляли особый интерес – «время застоя» все-таки. Московская олимпиада, ввод войск в Афганистан, убийство Эльриха Пальме – тоже не то. Может попробовать найти, что- либо менее значительное? Какой-нибудь случай из моего личного окружения?
Я лихорадочно напрягал память, и все-таки победил. Об искомом событии я «вспомнил» буквально за неделю до предполагаемого срока его наступления. Суть его в следующем. Накануне дня рождения Ленина по всей стране проводились субботники: уборки помещений, благоустройство территории и прочая немотивированная оплатой работа. В субботниках принимали участия и мы, школьники. Следующее такое мероприятие должно произойти в ближайшую субботу. Помню, мы подметали школьный двор, выносили сухие ветки, красили известью бордюры. А одна девочка из нашего класса, звали ее Аня Попович, резвясь, прыгала через бордюр. Затем оступилась и сломала ногу, буквально у меня на глазах. В моей памяти надежно застыла нелицеприятная картина – лежащая на земле и зовущая на помощь девочка с неестественно вывернутой ногой. Потом, «скорая», носилки, всеобщий переполох. Да, это точно был третий класс: на Ане я отчетливо вижу пионерский галстук, и очень волнуется наша учительница младших классов, Вера Андреевна.
Спустя пять дней так и произошло. Аня на субботнике сломала ногу. Но уже не на моих глазах. Чтобы не повлиять случайно на ход событий, я, сказавшись больным, на субботник не пошел. Вечером я позвонил своему школьному товарищу, и тот, взахлеб, поведал мне о случившемся. Пусть это был отнюдь не знаменательный случай, но теперь я точно знал – у меня нет «иллюзии будущего».
На следующий день я решился все-таки поговорить с родителями об их возможных проблемах со здоровьем. Моя речь вышла несвязанной, неубедительной и противоречивой. Что-то вроде: «я вычитал», «мне рассказали», «вот такие симптомы». На конкретные вопросы я ответить не сумел. А ночью я подслушал тихий разговор моих родителей.
– Ты заметил, каким странным стал наш сын? – это шепотом задавала вопрос моя мама.
– Да, очень странным, – так же шепотом подтвердил отец.
– Он практически не разговаривает с нами, ничего не рассказывает, перестал веселиться, не играет с детьми, замкнулся в себе, одним словом. И взгляд какой-то тревожный, неспокойный.
– Во дворе я его практически видеть перестал, – принял эстафету отец, – то я его постоянно из луж вынимал, с деревьев снимал, а сейчас просто ходит где-то сам по себе.
– А сегодняшний разговор меня вообще убил, на прочь, – продолжила мать.– Думаю надо его к психиатру сводить. Что-то переживаю я очень.
– Ну, психиатр, думаю пока ни к чему, – теперь отец возразил. – Учится то он хорошо. Читает много. Давай понаблюдаем пока за ним повнимательней.
– Хорошо, – согласилась мама.
