Английская жена - страница 4

.

О, она была хорошей ученицей. Упорно трудилась и теперь имела все, о чем когда-либо мечтала: партнерство в международной архитектурной фирме в Нью-Йорке, великолепную квартиру в Грамерси-парке, пенсионный план, дизайнерскую одежду, банковский счет. Никаких домашних растений, животных, сожителей или детей, которые отвлекали бы ее. Не стоит привязываться ни к одному живому существу. Все они рано или поздно уходят. Или умирают. Первым был ее отец, Джордж. Больше двадцати лет назад он умер от сердечного приступа прямо на работе, когда приехал с проверкой на шоколадную фабрику Макклинтонов. Затем Дотти. В двухтысячном. Рак легких. Никотин убивает каждого.

Но все нормально. Все в порядке. Ей никто не нужен.

Софи даже не подозревала о существовании тетушки Элли, пока однажды в конце семидесятых на Рождество не открыла конверт, адресованный семейству Пэрри. На открытке красовался мультяшный лось, весь в россыпи рождественских блесток и елочек. Красивым, уверенным почерком было написано: «Поздравляю всех вас с Рождеством. Ваша любящая сестра и тетя Элли». Софи переписала адрес в маленькую записную книжку в зеленом кожаном переплете, подаренную ей отцом на пятнадцатилетие, после чего сунула открытку под часы из красного дерева на черном мраморном камине в кучу других поздравлений от коллег отца, с шоколадной фабрики Макклинтонов, из Женского института и университетской клиники Норфолка и Нориджа. А на следующий день отца не стало.

Софи снова потрясла головой, чтобы прогнать другой образ, готовый опять проявиться на изнанке ее сомкнутых век. Она не должна впускать его в свои мысли. Не должна вспоминать его карие глаза, насмешливые и дразнящие. Мать была права. Мужчины только сбивают нас с толку, поэтому лучше держать их на расстоянии. Хотя бы тех, кто становится важным. Таких, как Сэм.

Может быть, потому ее мать и вышла замуж за Джорджа Пэрри, что он ничего не значил для нее. Она даже не особо скрывала это. Бедный папа был всего лишь средством для достижения ее цели – взобраться на вершину социальной лестницы Нориджа.

Джордж делал все, что мог, чтобы Дотти была счастлива. Вступил в элитный клуб. Втерся в доверие к хозяину крупнейшей шоколадной фабрики. Стал попечителем Нориджского филармонического оркестра. Скупал и продавал самые большие и дорогие дома в лучших районах города. Дослужился до управляющего директора той самой шоколадной фабрики. И еще, еще, еще. Но мать никогда не чувствовала себя счастливой. Софи выросла в Норидже, в красивом доме, полном невысказанных слов, откуда и сбежала в Лондон, едва ей исполнилось восемнадцать. С «Домами на природе» Фрэнка Ллойда Райта и альбомом для рисования под мышкой. Поступила в университет. И выдохнула. Будто сбросила теплое шерстяное пальто в жарко натопленной комнате. Она никогда не выйдет замуж. Никогда.

Софи открыла глаза и посмотрела на свои руки, подвигала пальцами так, как ее учили на курсах языка жестов: «Здравствуй, Бекка. Как дела?» Бекке сейчас, должно быть, лет восемнадцать. Софи и правда не понимала, что тогда побудило ее выучить язык жестов, ведь она не собиралась возвращаться на Ньюфаундленд. Обыкновенное любопытство и еще одна строчка в резюме. Скорее всего, Бекка и Сэм уже и не живут в Типпи-Тикл. Люди всегда двигаются вперед. Наверняка эти двое тоже куда-то продвинулись.

Софи ослабила ремень безопасности и потерла затекшую шею. Она собиралась почаще писать тетушке. Но после того, как отправила первые открытки, в спешке купленные в магазинчике Брауна между встречами с клиентами, время как будто ускользнуло от нее. Ежегодные рождественские поздравления от Элли, полные подробностей о жизни в Типпи-Тикл, валялись на ее столе так же, как когда-то валялись на каминной полке, и смотрели на Софи с упреком, но она так и не удосужилась ответить ни на одно из них.