На невысоком, «журнальном», как в старину говорили, столике уже лежали две «ксюхи» [20] с магазинами и непривычного вида пистолет-пулемет со складным проволочным прикладом, цевьем, выполненным вместе со ствольной коробкой и пистолетной рукояткой из пластика, и куцым магазином.
– Это что за зверь такой? – спросил я у капитана, присоединявшего магазин к потертому «бизону» [21], кстати весьма популярному у многих бережливых Следопытов в силу дешевизны применяемых патронов.
– Это? – Он откинул приклад и положил готовый к бою ствол на стол. – Это «Шипка» [22] болгарская. Так себе машинка, но для разборок в бане сойдет. Нам как раз партию привезли, вот и взяли на всякий случай. Дать?
– Нет, я с чем-нибудь привычным потанцую, – и я сграбастал со стола укороченный «Калашников». – А еще лучше, капитан, если ты сейчас сплюнешь три раза через левое плечо, и все эти железяки нам сегодня не пригодятся!
– Верно, – и, к моему удивлению, Верстаков действительно выполнил мое шутливое пожелание.
– Раз, раз, поддайте там! – ожила лежавшая на столе рация.
– Ждем, готовы. Если что – кроем, – спокойно ответил капитан и, отпустив тангенту, громко предупредил всех остальных, кто находился в здании: – Всем внимание! Наши на подходе. Контроль пространства!
Подход к помывке как к боевой операции мог бы показаться странным, если бы вскоре после ужина ко мне и Удовиченко не подошел Говорун и не сообщил, что, похоже, накаты в столовой были не просто так и кто-то из местных явно замыслил если и не недоброе, то странное как минимум. Об этом ему сообщил один из старых знакомцев, с которым он пересекся вскоре после стычки с бандой Самоеда. И решили мы, по меткому выражению полковника, «тереть друг другу спинки в состоянии полной боевой готовности». Но отменять поход в баню не стали из конспиративных соображений, и сейчас на чердаке бани с комфортом расположился тот самый неразговорчивый снайпер, что ехал в моей машине. И ствол у него, заслуживающий всяческого уважения, – не что-нибудь, а «Винторез» [23]. Его антипод – говорливый прапорщик Коля обживал сейчас местный погреб.
Но наши треволнения оказались напрасными – четверка в составе полковника, Саламандра, Говоруна и старлея Малченко добралась до места назначения без приключений.
За старшего в лагере остался Тушканчик, да и просто опытного народу там хватало, так что за сохранность наших транспортных средств ни я, ни Удовиченко не опасались. К тому же даже у бредунов существовали свои неписаные, но довольно строго соблюдаемые правила, например – на стоянках они не грабили. Точнее, не то чтобы совсем не грабили, но нападение на табор или караван, разделивший с тобой одно место стоянки, считалось делом бесчестным, на которое могут пойти только полные отморозки.
– Ну, орлы, как пар? – громко спросил полковник, едва войдя в дверь.
– Зашибись, Бармалей! – не менее громко ответил Верстаков.
«Бутафорили» мы по полной, например, в руках у шедшего последним Тушканчика была корзинка, из которой торчали горлышки древних бутылок из-под виски – очень популярной тары при продаже самогона практически во всех краях. До сих пор во время «мародерских» рейдов многие из наших прихватывали их, если находили. Не сказать, что очень прибыльный товар, но за полсотни винтовых бутылок «деревенские» мешок картошки дают. Конечно, никто из нас напиваться не собирался, но для сторонних наблюдателей все выглядело вполне логично – компания «крутышей» районного масштаба решила оттянуться в бане. А что от «девочек» отказались – так это до поры до времени. Погреются, примут на душу населения – и ласки захочется, как пить дать.
