Нас не испугали многочисленность и ярость врагов. Армия короля смело вступила в битву. В результате сменяющих друг друга яростных стычек кавалерийских отрядов, противник понес огромные потери. Мятежников охватила паника. Большинство из них погибли: одни нашли смерть на поле брани, пораженные оружием или затоптанные наступающими, а многие всадники утонули в водах Орна вместе со своим снаряжением, пытаясь спастись вплавь.
– Тем не менее, схватка была очень жаркой, – подтвердил Генрих. – В самом ее начале Хемо Крюлийский даже сумел пробиться ко мне и сбить с коня, но сам был убит, не успев нанести мне смертельный удар. Что касается Вильгельма, то он действовал с той самоотверженной храбростью, которой прославился в последующих битвах.
Вскоре повстанческая армия оказалась под угрозой окружения и начала в панике отступать. Число беглецов было очень велико, но мои воины мчались за ними по пятам и, нагоняя, уничтожали. Погибших было так много, что их тела остановили колеса мельниц Борбийона. Поражение западных виконтов на Валь-э-Дюне явилось поворотным моментом в судьбе герцога Вильгельма и Нормандии в целом. Однако герцогская власть была восстановлена в Нормандии в полном объёме несколько позже.
– Когда, где и кем? – поинтересовался Гильом.
– В октябре неподалеку от Кана, в непосредственной близости от места битвы, состоялся собор, на котором присутствовали высшие нормандские прелаты, а также сам герцог. Это полномочное собрание утвердило положение о Божьем мире. Все присутствовавшие взяли на себя обязательство обеспечивать его исполнение, в чем поклялись на специально привезенных для этого случая из Руана мощах святого Уана.
Собор запретил вооруженные столкновения с вечера среды до утра понедельника, а также на периоды Рождественского и Великого постов, празднования Пасхи и Троицы. Это совпало с положениями о Божьем мире, утвержденными ранее в других частях Франкии. Согласно принятым в Кане решениям, нарушивший Божий мир мог быть отлучен от церкви.
Исключение было сделано для короля франков и герцога Нормандии. За ними сохранилось право использовать силу и вести боевые действия даже в дни Божьего мира, если это отвечало высшим интересам королевства и герцогства.
– Зря, конечно, этим правом наделили Вильгельма и уравняли с королем, – сказал Гильом. – Этим признали особую роль Вильгельма, который получил рычаги воздействия, присущие не только светской, но и церковной власти. И теперь он с успехом может воспользоваться ими в ущерб интересам королевства.
Генрих устало потер виски и, вставая с кресла, подвел черту под разговором, который длился весь вечер:
– В ранний период своего правления Вильгельм был еще совсем мальчиком, что позволило мне относиться к Нормандии как к неотъемлемой части своего домена, и моё участие в подавлении мятежа, завершившееся победой в битве на Валь-э-Дюне, было моим вкладом в укрепление власти Вильгельма. Свой долг королевского вассала он вернул мне, вступив в борьбу против моего врага, коим стал в то время Жоффруа Мартел, взятием крепости Алансон. И теперь отношения между нормандской герцогской династией и королевским домом Капетингов приобрели совсем иной характер. Новые реалии требуют и нового подхода к решению возникших проблем, о которых мы поговорим позже и в более расширенном составе. А сейчас я вас покидаю, так как уже далеко за полночь.
