Его руки начали ерзать и извиваться, за ними последовали ноги, а затем и спина. Он начал напоминать червя, когда тот пытается вырваться из рук. Через монотонное гудение своего голоса я стала различать мычание, переходящее в сдавленный крик. Мужчина пытался выть, но кляп заглушал звук. Как только Настя сказала, что я буду делать зомби, меня начало беспокоить то, что он может нас укусить. Поэтому, когда она запихнула ему в рот тряпку и примотала ее скотчем, я решила, что это было как раз для того, чтобы обезопасить нас от его зубов. На деле оказалось, что цель кляпа была более мрачной и практичной.
– Хватит уже, и так все понятно, – скомандовала Настя, потрепав меня за плечо.
Только в тот момент я поняла, в каком состоянии находилась в последние несколько секунд. Звуки пропали, звук моего голоса ощущался лишь вибрацией костей черепа. Мой взгляд был направлен не на извивающегося зомби, а будто куда-то дальше, квартира стала лишь грязью на линзах очков, но сцену за ней мне то ли не удалось разглядеть, то ли она исчезла из моей памяти, как только девушка прикоснулась ко мне.
– Не думала, что увижу у тебя такое выражение, – сказала она, бросив на меня удивленный взгляд.
Я опустила альбом в своей левой руке и попробовала ощупать лицо правой. Я на секунду забыла о том, что до сих пор сжимала грязный нож, его рукоятка была покрыта потом, но я так сильно ее сжимала, что аж пальцы побелели. Отпустить ее не получилось, кисть будто заклинило, и вместо нее я прошлась по своему лицу запястьем. Обе поверхности кожи были онемевшие, ощущалось легкое покалывание. Мое выражение, которое удивило Настю сильней, чем оживший труп, осталось для меня загадкой. На каком месте в топе оно находится? Уж точно выше восьмого.
– На этом все, похоже, – сказала я, наблюдая за страданиями мужчины.
– Ага. Я уже написала Стасу, что мы закончили. Он зайдет, как только мы выйдем из подъезда, и приберется за нами.
– А это… существо мы так и оставим?
– Не знаю, предпочел бы Стас забрать его живым или мертвым… Но оживлять трудней, чем убить, так что давай просто уйдем. Хоть от личности заказчика в зомби ничего не осталось, но все равно, глядя на его скорченное от боли лицо, не могу не думать: «Поделом».
Я не заметила в Насте каких-либо сильных чувств, кроме неясной смеси усталости, смирения и щепотки тревоги.
– Давай инструменты, – повернулась она ко мне и потянулась к ножу.
Я протянула свою руку в ответ, но пальцы отказались меня слушаться и продолжили сжимать рукоятку. Зыркнув исподлобья мне в глаза, Настя начала один за другим разгибать пальцы, и контроль над ними постепенно вернулся. Она обернула нож в какую-то тряпку и положила в рюкзак. После она потянулась к альбому в моей левой руке, причем с заметно большим рвением, но та неожиданно дернулась в другом направлении. Нет, это был весь мой торс. Все мое тело будто защищало альбом. При этом не было ни капли ощущения неестественности, и если бы мой разум не задавался вопросами о причинах такого поведения, я бы даже решила, что сама пожадничала.
Бунтарство мышц напугало меня, и, воспользовавшись секундой замешательства, Настя сделала шаг вперед, прижавшись ко мне, схватилась за альбом и вырвала его у меня из рук.
– Я планировала отдать его тебе, – сказала она осторожно, как будто пыталась меня успокоить. – На всякий случай. Похоже, все-таки не стоит.
