– Света, привет! Как вы вчера догуляли?
Света повернулась, пирожок выскользнул из щипцов.
– Ой, привет! Да мы хорошо. А вы чего так рано ушли? Про тебя потом Бекир спрашивал.
– Кто?
– Бекир, ну ты рядом с ним танцевала. Турок.
– А! Мужчина, который поет! – улыбнулась Оксана. – И что он спрашивал?
– Куда ты делась и с кем ты приехала. Ты уже завтракала или только идешь?
Света показала рукой в сторону бара:
– Вон там. Мы с Иркой. А где твой муж?
Оксана отмахнулась:
– Да ну его, он вечно спит. С вами можно сесть?
– Ну конечно!
Вадим уже давно не спал. Он слышал и как шумела вода в душе, и как тихо оделась и ушла жена, легким щелчком закрыв за собой дверь номера. Приподнявшись на локте, Вадим оглядел комнату – раскрывший пасть чемодан на тумбе и его содержимое, разложенное на столе, креслах, рассеянные по полу клочки бело-зеленой бумаги. «Какой же хреновый джин делают турки, – подумал он, морщась от тукающей в левом виске боли. – Даже когда пьешь, все хреново, а утром еще хуже». Он вспомнил вчерашнюю дискотеку – хриплый (опять курила!) смех Оксаны, хищный взгляд того турчонка, развязные танцы новых знакомых, Светы и Иры, последовавший за всем этим «разговор» с женой в номере. Он поднялся с кровати и, баюкая голову в ладонях, подошел к балконной двери. Отодвинув штору, он уставился вниз. Отель проснулся уже давно, и люди были повсюду. В мелком бассейне под самыми окнами пузатые дети, подбадриваемые женщиной в огромной соломенной шляпе, шлепали о воду большим надувным мячом, со стороны ресторана доносилось «давай-давай», выкрикиваемое турком, на лужайке два садовника обсуждали что-то гортанно и один все показывал другому зажатый в руке наконечник поливочного шланга. Вадим задернул штору, закрывая доступ солнечным лучам, и упал в кресло. Он подумал с досадой, что ожидания его не оправдаются и зря он надеялся, что эта поездка поможет им с Оксаной склеить треснувшие отношения и освежить супружескую постель, увядшую за три года их брака.
Ему вспомнилась первая жена. Да, развелись они плохо, она даже не хочет, чтобы он встречался с дочкой, но свои первые три года они жили хорошо. И не сравнить… Бедно, голодно, конечно, зато с полной душой, открыто и честно. Такой открытости у него с Оксаной не было и в первый год. Что же мешает? Почти двадцатилетняя разница в возрасте? Его работа? Ее подруги?
– Хреновый, хреновый у вас, турки, джин.
Он резко выдохнул, провел рукой по коротким седоватым волосам и взял со стола телефон:
– Игорь, как у вас там без меня дела? Что с кредитом у нас?
* * *
– Привет.
– Здравствуй, Тамара.
– Доброе утро.
– Ne var, ne yok? Что нового?
Я сажусь рядом с Инной, гидом из Алании, и протягиваю руку к лежащим на столе очкам. Солнечные очки для нас чуть ли не рабочий инструмент, и я всегда и везде обращаю на них внимание. Эти мне нравятся.
– В дьюти фри взяла? – спрашиваю я, раскрывая дужки и подставляя очки под луч солнца. – Хороший цвет у стекол.
– Ага. В самолете купила. Слышала уже новость? Завтра Айдын приезжает.
– Нет, не слышала. Что-то он зачастил к нам. Собрание будет?
Инна пожимает плечами:
– Наверняка. Опять натянет форменную майку на свой мамон и будет нам лепить про хороший сервис и любовь к его детищу. Ну, чья бы корова мычала! У нас уже замены начались.
– Браво, Айдынбейк! – смеюсь я. – Хоро шим же он был в свое время гидом! Помнишь, как он торжественно обещал, мамой, блин, клялся в прошлый приезд, что замены отелей в этом сезоне не будет? Я ему поверила, пред ставляешь?
