Антиинерция. I том - страница 15

(Я подумал, что выкатил Таку не менее занятную белиберду.) Вот – эскалатор и внимание.

Так улыбался. Ему все нравится. Ему всегда все нравится. Это состояние, как я понял, для него нормальное. Я бы тоже хотел в таком состоянии пребывать, хотя бы день.

– В общем да, с поправкой, что ткань не плоская, а плотная, во всех направлениях, включая время.

«Не поеду» – буркнул Демонтаж, то и дело переворачивая разные листы бумаги на столе. «Не поеду» – еще раз почти по слогам протянул, продолжая поиск.

Вошел Прима:

– Ты тут всех тараканов распугаешь.

Демонтаж почти пропел: «Не пое-е-еду, никуда-я».

Прима взял голову коня из картона и с закатанными бровями на лоб вышел – мол, ну у вас ту-ут!

Серж:

– Чего ты вцепился в эту Литву, хочешь пополнить могилу светлячков?

Д.:

– А что мне делать в твоем Нью-Йорке?

– В Нью-Йорке ты был бы миллионером.

– У меня здесь есть все, что нужно для работы, и даже больше.

– Вообще, сейчас речь идет не про Америку.

– Ну, конечно – Tokyo. Давай потратим два года на язык и заживем в новом театре с видом на провода.

– Нет.

– Ну, нет, так нет, провода отменяются, даешь ангарные виллы за городом.

– Я говорю про Осло.

– О! Просто цикл. Два года назад ты половину студентов намеревался в Осло отправить.

Зашел Прима: «Да, да, я помню, говорил, чтоб спасти литовскую культуру интеллекта, надо наших побольше в Норвегию высадить. Тогда все светлячки станут богатые и будут рулить авианосцы сами.

Трое так и уехали, видать хорошо устроились. Я их больше не видел, говорят, «кусос» победил. Взял толстый шнур и ушел.

Серж обнял голову руками, пропустив меж пальцев волосы:

– Вот ведь, Литва – страна мужей великих. Выйди на улицу, люди улыбаться разучились.

Демонтаж:

– Для меня Литва – лучшая поляна, чем всех Ослов хуже, тем мне есть над чем работать.

Не улыбаются – хорошо, злятся – отлично. Не разрешают Китайскую Медицину – замечательно. А как еще разобраться, какие точки колоть. Можно колоть Канал в масштабе страны. У меня здесь пациенты, которые не верят ни в Китайскую Медицину, ни в лечебные травы, даже тогда, когда начинают выздоравливать, вот это интересно корректировать. Такую красоту за деньги не купим.

– Да, смотри споткнешься, они ж тебя с потрохами.

– Не споткнусь. А вот систему поменяю. Ты тратишь время, я никуда не поеду.

Перед этим дал расклад Литвы и жителей как Земляных Ветвей в 12.

Жигулевск, на Волге-Матушке. Иван так привязался к своему городу, что казалось, он там и умрет – так представлял себе ход времени. Город молодой – основан при Советском Союзе. Союз закончился, и с городом тоже что-то случилось вяло-монотонное. Несколько площадей, тепло-белоснежные здания с колоннами, как в кинофильмах с Орловой, кинотеатр, березка, парк со скульптурами белых спартаковцев, чертово колесо. Сейчас это все похоже на задворки рынка с пластиковыми киосками дешевых и некачественных вещей. Нет того Жигулевска, нет, он в детстве.

У храма собрались старики, прожили жизнь, передают опыт об этом мире молодым, кто не так давно здесь, с точностью до реальности, мысль (…) не меняя мысль, именно из-за этой нелепости и привязалась, не отмахнуться. Рука двигается сама сразу, стоит мне подумать, образ не заставляет ждать. Если принимать время таким, как себе представляю «образ времени». Либо образ времени для меня сжат до незаметного, как что-то, что соединяет мысли, ведь чем-то они крепятся, следуют друг за дружкой. Следуя по следу следующей. Кадр за кадром – кинолента. Между кадрами – по космическому кораблю, сжатому до невидимости.