– Подъём, Спящая Красавица! Принца революционная толпа повесила, так что будим как можем!
Успеха он добился только через пару минут. Девчонка походила на больного после наркоза: взгляд мутный, движения вялые, соображает явно с трудом.
Похоже, её всё же чем-то опоили в том шатре.
Когда наконец в голубых глазах беглянки появилось осмысленное выражение, она первым делом плотней завернулась в плащ и, стараясь скрыть дрожь в голосе, спросила:
– Почему я без одежды?
То, что обошлось без пиротехнического шоу, внушало умеренный оптимизм. А вот сам разговор не заладился. Выслушав ответ Мии, девчонка сказала:
– Я не понимаю язык пустотников.
Насколько Лёха успел понять, пустотниками тут называли их с Мией. Но почему они прекрасно понимали каждое сказанное слово что этой девчонки, что ныне покойных стражников, а их слова слушатели не воспринимали? И, раз уж на то пошло, почему они с эльфийкой говорили на разных языках, но при этом оба легко понимали местных?
Вопросы, вопросы.
Поймав опасливый взгляд магички, Лёха верно истолковал его причину и отошёл к костру, взявшись за сооружение вертела из веток.
Вряд ли какая-то девчонка-подросток придёт в восторг, проснувшись в лесу практически голой, да ещё и в компании незнакомого мужика. На этом этапе контакт лучше налаживать Мие.
Та попыталась объясниться жестами: демонстративно выжала край своей рубахи, затем указала на себя, на девчонку, и изобразила, как снимает одежду.
Ответ беглянка явно поняла и заметно успокоилась.
– Миа, – повторила «эльфийка» ритуал знакомства, ткнув пальцем сперва в себя, а затем в Лёху. – Алекс.
И вопросительно уставилась на незнакомку.
– Лаура из рода Лазурных Кречетов, – представилась та с таким достоинством, будто не сидела в лесу, укутанная лишь в плащ, а стояла на паркете в шелках и золоте. Впечатление немного портила лёгкая заторможенность, но с каждой минутой взгляд девчонки всё больше прояснялся.
Лёха раздражённо дёрнул щекой: меньше всего его сейчас интересовало имя туземки – были вопросы куда существеннее. Понять бы ещё, как их задать…
Истошный нечеловеческий визг буром ввинтился в мозг. Голова взорвалась дикой болью, мир завертелся перед глазами и Стриж осознал, что падает прямо в костёр. Единственное, что он успел – выставить руку, чтобы не рухнуть лицом в пламя.
Проклятый звук не умолкал, причиняя такую боль, что хотелось вонзить нож себе в висок. Но и этого он проделать не мог: тело не слушалось. Всё, на что Лёха был сейчас способен – это таращиться на расплывчатое пятно перед глазами и чувствовать, как его волокут по мокрой земле.
– Мерда[10]… – услышал он голос Мии, когда в голове наконец прояснилось.
Она сидела рядом с ним на корточках и палкой тыкала в ладонь, пылающую болью от ожога.
– Да живой я, живой, – с трудом буркнул Стриж.
В заторможенном, болезненно-воспалённом мозгу всплыла старая шутка: «потыкай его палочкой – может, он мёртвый».
Хотя, если подумать, какие уж тут шутки. Мёртвый и есть.
Оттолкнув руку эльфийки, Стриж помотал головой, прогоняя остатки боли. А когда взглянул на обожжёную левую руку – застыл в обалдении: кисть покрывало что-то вроде щитков на штурмовой перчатке. Ну, или как на латной рыцарской. Не всю – только тыльную часть, но и этого хватило, чтобы Лёха забыл про набухающий волдырь.
– Это что за срань? – растерянно выдохнул он, разглядывая конечность.
Тот факт, что это – часть его собственного тела, сомнений не вызывал. Выглядело так, словно кожа в момент ороговела, образовав что-то вроде чешуи броненосца или панголина.
