– Было бы странно, не пытайся она вырваться на свободу. Мы бы пытались.
Говорил репликант об этом настолько спокойно, что Стриж решил не устраивать разборок. В конце-концов, кто как ни Арес лучше всех осознаёт на что способна Белочка и насколько она может быть опасна.
– Почему сразу не доложили? – спросил он скорее для порядка.
– Ты был постоянно занят у Грифонов, командир, – флегматично отозвался Харон. – Мы доложили Мие как твоему заму.
Дальнейшие выяснения смысла не имели, потому Лёха закрыл тему.
“Ты же в курсе, что я чувствую что ты рядом? – раздался в голове ехидный голос Белочки. – Кроме того, мы вас ещё и слышим?”
“Да как-то забываю об этом”, – так же мысленно отозвался Стриж.
– Можно вас побеспокоить? – уже вслух сказал он, деликатно постучав в дверь, словно по-соседски просто зашёл в гости.
– Даже не знаю, – капризно надула губки Белочка. – А ты принёс вкусняшки к чаю?
– Угадала, – широко улыбнулся Лёха с наслаждением наблюдая как вытянулось от удивления лицо демоницы.
– Я зайду позже, – коротко сказал Арес, поднимаясь.
Держа наготове “птицелов”, Харон отпер камеру, позволяя брату выйти.
Белочка не дёргалась, насмешливо глядя на входящего следом Стрижа.
– Чем обязана высокому визиту? – ехидно поинтересовалась она, скрестив руки на груди.
– Принёс подарки, – ответил Лёха, вытащив из висящей на плече сумки несколько мягко светящихся золотых браслетов.
Инкрустированные драгоценными камнями и покрытые замысловатыми плетениями, они казались украшениями, но на самом деле были Панацеей – “сухпайком”, разработанным когда-то эльфами для бойцов с артефактами высшей защиты. Демоны с подавленной личностью усиливали тела людей, заживляли раны, но требовали постоянной подпитки. А она была в руках эльфийских командиров.
Как объяснила Дану, для изготовления Панацеи требовались артефакты, доступа к которым у людей не было. Один из таких располагался в лаборатории на атолле, так что проблема с питанием демоницы была решена.
Та самая злосчастная “пентаграмма”, благодаря которой Лёха в своё время обрёл Белочку, теперь могла стать особым козырем как для пустотников, так и для их союзников-людей. Доработанная, конечно же, с подавлением личности заключённого в ней демона.
Но даже если теперь для повышения выживаемости не потребуется кровь собственных детей, рисков хватало. Самым главным, конечно же, была полная и пожизненная зависимость от поставок “магических сухпайков”. Случись что с производящим его устройством, все носители артефактов высшей защиты достаточно быстро умрут.
И, в отличие от Лёхи, они не смогут уговорить сидящих в них демонов отрастить костяной кинжал и питаться подножным кормом. Подавленные демоны не способны к обучению, общению и трансформации тела по желанию носителя.
Даже если не брать в расчёт износ артефакта или вероятность его поломки, нельзя было сбрасывать со счетов вынужденную изоляцию. Затянувшееся сверх плана путешествие, пленение, потеря запаса “сухпайков” – жизнь всегда найдёт какую подлянку подкинуть.
Но самым главным аргументом против такого усиления был Ариман.
Стриж хорошо помнил ощущение полного бессилия в момент, когда демон перехватил контроль над его телом. Может ли император провернуть подобное с кем-то, подселившим в своё тело демоническую сущность ради усиления? Почему нет?
Да и кто сказал, что способен на такое только Ариман? Может хватает и других сильных демонов, готовых перехватить власть не только над более примитивными собратьями, но и над идиотами, вздумавшими вселить в себя представителя другого вида?
